Эта война еще не кончилась
Шрифт:
– А если нас грохнут? Пойду я один.
Подполковник внутренних войск стоял у «Волги» и смотрел на парней. Александр и Юрий в спортивных костюмах, выбритые и подстриженные, взглянув друг на друга, повернулись к стоявшим у машины людям. Не зная, что делать, вновь переглянулись.
– Вот вы и вернулись, – кивнул подполковник. – Сегодня вечером самолет в Москву. Родители ждут, они вас встречать будут.
Александр, закрыв глаза, тряхнул головой.
– Спасибо, – прошептал он.
– Это мы вас благодарим, – подполковник обнял Сашку, потом Юрия, – за то, что не сломались.
Юрий вдруг оттолкнул подполковника и бросился вперед. Один из троих, мужчина с перевязанной рукой, испуганно отскочил к машине. Юрий в высоком прыжке достал его ногой. Вскрикнув от боли в рубленой ране на спине, он продолжил бить ногами лежащего на земле человека. К нему бросились трое военных и два омоновца. Схватили, оттащили. Мимо них проскочил Сашка и ударил лежащего ногой в голову. Его рывком вернул назад подскочивший чеченец.
– Это он! – крикнул Сашка. – Наемник! Землячков искал! Он это! – продолжая рваться к отползавшему с окровавленным лицом мужчине, кричал парень.
– Я их не знаю! – громко кричал лежащий. – Меня тоже из ямы вытащили! Я там…
– Я же говорил, – усмехнулся человек в штатском, – уж больно он упитан для заложника. Отпустите парней, – приказал он. – Пусть потолкуют. Мы их потом…
– Да, – перебил наемник, – меня силком заставили. Я водителем…
– Он на машине был, – подтвердил Александр. – Он, гнида!
– Все равно выяснили бы, – успокоил его подошедший подполковник. – Но память у вас хорошая. Твое счастье, паскуда, что не в бою попался. Русских не берут. Их…
– Да какие же это русские? – перебил штатский. – Я с одним недавно разговаривал, он с повинной пришел. Законченная мразь, так и хочется пристрелить. За мной, говорит, ничего нет, под амнистию попадаю. Да не угадал. Чеченцы, на которых крови в эту войну нет, домой пойдут, а все наемники по полной программе получат. Если, конечно, живы останутся. Сейчас в Грозном их полно. Деваться им, скотам, некуда, вот и будут драться до последнего.
Николай смотрел на тело Антона. Он не сказал десантникам о его признании. Когда Антон открыл ему, что был наемником, Николай испытал отчаянное желание убить его. Но сказать об Антоне правду военным не мог. Антон принял свой бой, чем, может, и спас ему жизнь. С Николаем беседовал человек в камуфляже без знаков различия. Он задавал вопросы спокойно, без нажима, не так, как парень представлял себе подобную беседу. Сейчас Николая на вертолете должны переправить в Моздок, а оттуда, как говорили, в Москву. Он вздохнул и опустил голову.
– Успокойся, – поняв его состояние, улыбнулся стоявший рядом старший лейтенант ВВ, – все плохое позади.
Шедший впереди Денис, вскинув руку, упал. Все тут же последовали его примеру. Маша зажала себе рот ладошками. Она попала в лужицу растаявшего снега и чуть не вскрикнула. Борис, протянув руку, коснулся ее плеча.
Пещеру они покинули без происшествий. Денис, вернувшись, сказал, что кругом никого нет. На мосту люди, скорее всего федералы. Обсудив с Идрисом маршрут, решили идти вправо. Там слышалась канонада. Вышли они под утро и, пригнувшись, осторожно пошли влево
– Уходим вправо, – прошептал подползший к Борису Идрис, – через железную дорогу. Она почти вся разрушена. Доберемся до поселка Чабан, там всего несколько домов, и остановимся у нашего человека. За мной должны приехать.
– А кто в поселке?
– Увидим. На этой войне нет линии фронта, он везде. В освобожденных станицах и городах тоже не так спокойно, как хотелось бы. Армии желательно покончить с ваххабитами до двадцать третьего февраля. Для чеченского народа это черный день, день скорби. Двадцать третьего февраля началась по приказу Сталина депортация чеченского народа. И обязательно что-нибудь произойдет.
– Давайте разговоры потом, – недовольно прошептал Денис. – Не совсем удачное место для дискуссий.
– Я писать хочу, – услышали они тихий голос девочки.
– Потерпи немножко, – прошептала Малика, – сейчас назад отползем, я тебя отведу…
– Я замерзла, – пискнула Маша.
Борис мысленно обматерил ее и себя. «Бородатый нянь, – добавил он в свой адрес. – Голова с железом. Вот…»
– Хорошо. – Маша согласилась с увещеваниями Малики.
Бабич с признательностью взглянул на девушку. Они поползли назад. Примерно через полкилометра стали смещаться влево. Минут через пятнадцать подползли к железнодорожной насыпи. Денис, подождав, пока все не остановятся, бесшумной тенью исчез в густом кустарнике. Борис уже в который раз отдал должное его ловкости и силе. Двигался он быстро и совершенно беззвучно. Борис бы так не смог. Все замерли в напряженном ожидании. И тут снова Маша пропищала:
– Ты обещала, а забыла…
– Тихо ты! – цыкнул Бабич.
Девочка замолкла.
– Чисто, – подойдя, сказал Денис. – Но ты, Машенька, потерпи немножко. Перейдем насыпь и то, что осталось от железной дороги, тогда и сходишь с тетей Маликой.
Испуганно глядя на дядю Борю, девочка кивнула.
– Я первый, – проговорил Денис, – потом Малика с Машей. Идрис и ты, – взглянул он на Бабича, – замыкающие. Пошли. – Он рванулся вперед. Перескочив кусты, исчез в темноте. Малика взяла Машу на руки и тоже побежала. Как только она прошла кусты и исчезла в темноте, вперед похромал чеченец. Борис, осмотревшись, побежал. Перепрыгнув кусты, споткнулся о бетонную шпалу, но сумел удержаться на ногах и побежал вверх по насыпи. Пригибаясь, миновал изогнутые рельсы и, с трудом сохраняя равновесие, спустился с неожиданно скользкой насыпи. Пробежав несколько метров, присел и настороженно вслушался.
– Сюда, – услышал он. Рванулся в ту сторону. Идрис и Калмыков сидели на корточках.
– Малика Машку писать повела, – сказал Денис.
Малика стояла возле девочки, которая возилась со своей одеждой, и вдруг услышала сзади шорох. Обернувшись, хотела что-то сказать. Жесткая ладонь зажала ей рот. Сильный рывок за плечо развернул ее, и нападающий, оказавшись сзади, локтевым сгибом сдавил ей горло. Машу тоже кто-то схватил. Но она успела тонко вскрикнуть.
– Сколько вас? – услышала Малика. Спрашивали по-русски. – И куда идете?