Эта война еще не кончилась

Бабкин Борис Николаевич

– Все хорошо. Представь, что это Новый год и салют.

В стену над ним ударили несколько пуль. На девочку и Бабича посыпалась кирпичная пыль.

– Ты вот здесь ляг. – Борис подвинул Машу к мешкам с песком. – И не вставай. Мы здесь.

Вскочив, полоснул из автомата в окно, отпрыгнул к другому. Около него вжикнула пуля. Он присел. Денис под окном менял рожок. Рядом со зданием ухнули два взрыва. В окна влетели куски грязи и мелкие камни. В оголенную балку впился осколок.

К концу ночи они подошли к какому-то небольшому селению. Увидели кирпичное здание с разрушенной крышей. Вошли. Утомленные дорогой, уложив Машу, легли сами и уснули. Проснулись от выстрелов и бросились к окнам. В селении шел бой, трещали очереди, бухали гранатометы. Изредка щелкали винтовочные

выстрелы. Минут через десять заработала артиллерия. Они увидели бегущих к зданию боевиков и встретили их выстрелами. Из селения по отходившим боевикам тоже стреляли. Снаряды били по окраине, именно туда, где находилось здание, как понял Борис, бывшего Дома культуры. Рядом снова грохнул взрыв.

– Твою мать! – заорал Бабич. – Пришибут, артиллеристы хреновы! Нашли мишень!

– За духами идет кто-то! – крикнул стрелявший в окно Денис.

– Нам пора сваливать! – Борис, увидев бегущего к зданию бородача, короткой очередью свалил его.

Малика, выстрелив, бросилась к перепуганной девочке.

– Маша, – встревоженно спросила она, – что с тобой?

Девочка непрерывно икала. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

– Маша, – Малика испугалась, – что с тобой? Борис, девочке плохо…

– Калмык! – крикнул Борис. – Уходим!

– Прикрою, – отозвался Денис. – Иди…

– Против ракет и снарядов держаться будешь? – заорал Бабич. Прыгнув к Маше, подхватил ее. – Валим! – Он бросился к выходу.

И тут совсем рядом ударил взрыв. Потолок рухнул. Стена, посередине как бы вдавленная чем-то тяжелым, завалилась.

– Денис! – отчаянно закричала Малика.

Пыль заполнила помещение. Малика услышала крик девочки. Бросилась вперед и упала. Снова раздался взрыв, и здание обвалилось. Бабич в отчаянном прыжке, прижимая к груди визжащую Машу, выпрыгнул в окно. Коснувшись ногами земли, упал на спину. На какое-то мгновение потерял сознание. Но тут же, тряхнув головой, открыл глаза. За покосившимся забором раздавались приближающиеся выстрелы. Он бросил взгляд на здание. До половины разрушенное, окутанное клубами пыли, оно медленно заволакивалось дымом.

– Калмык!.. – выдохнул Борис.

Вскочив, подхватил девочку, бросился вправо, уходя от выстрелов. Услышал гортанный крик. На бегу, удерживая Машу, ударил очередью. Кричавший что-то бородач, получив две пули в бок, упал. Маша отчаянно крикнула. Повернувшись в другую сторону, Борис увидел троих боевиков. Упал. И тут совсем рядом раздался взрыв. Бабич закрыл девочку собой. По его спине чувствительно застучали комья мерзлой земли.

– Спасибо, боги войны, – увидев в метре от себя окровавленный обрубок ноги, прошептал Бабич.

– Больно, – пропищала придавленная им Маша.

«Дубоголовый! – мысленно обругал он себя. – Связался черт с младенцем». Морщась от боли в спине, поднял девочку. Стрельба, сместившись вправо, отдалялась. Борис посмотрел на дымящееся здание. Вздохнув, порывисто прижал девочку к себе. Она пискнула.

– Пойдем! – Подняв автомат, он быстро пошел в сторону.

Чеченец в российском камуфляже, прижав приклад снайперской винтовки, медленно вдавливал спусковой крючок. Потом опустил винтовку и вздохнул.

– Чего вздыхаешь, Султан? – спросил подошедший к нему коренастый чеченец с автоматом. – Хорошо мы им дали. Человек двенадцать там. И артиллеристы помогли.

– Там, – Султан махнул левой рукой вперед, – кто-то с девочкой уходит. Хотел его снять, но она так доверчиво его за руку держит. Не стал.

– Правильно, – кивнул подошедший, – может, сдаваться идет. С дочерью. Мы не они, в детей не стреляем.

– А сколько наших детей погибают или становятся калеками из-за бомбежек и артиллерийских ударов! – Султан снова выдохнул. – И самое страшное, что народ принимает федералов как врагов. Да и нас многие называют предателями.

– Прекрати! – резко бросил второй. – Не мы это начали. А что не стрелял – кто знает, кто он такой. Тем более с ребенком. Пошли.

Приподнявшись на руках, Малика вздохнула.

– Денис, – позвала она. С трудом встала. Чихнув, протерла от пыли глаза.

Осмотрелась. Стен почти не было. Кругом – обломки кирпича, земля, перемешанная со снегом. Откуда-то выбивался дым. – Денис! – снова позвала Малика. Осторожно ступая, пошла к тому месту, где в последний раз видела Калмыкова. – Денис, – вздохнула она. – Борис, Маша! – Остановившись, прислушалась. Тяжело вздохнула. Всмотрелась в дома. Заметила торчавший ствол автомата. Шагнула вперед и наступила на лежавший ребром обломок кирпича. Упала. Снова встала и подошла к автомату. Присев, взялась за него и потащила. Он не поддавался. Малика начала отгребать обломки кирпичей, перемешанные с грязью. Увидела сжимавшую рукоятку автомата руку. – Денис! – Она стала быстро, в кровь раздирая пальцы, разбирать завал. – Денис! – снова, как бы надеясь услышать ответ, громче позвала Малика.

«И куда теперь? – сидя на камне, мрачно думал Бабич. – С ней далеко не уйду, – покосился он на лежавшую калачиком на сухой траве девочку. Протянув руку, поправил куртку, которой она была накрыта. – Денис с Маликой там остались. Может, живы? – Прислонившись спиной к большому валуну, закурил, выпуская дым вниз. Посмотрел на часы. – Надо подремать немного. Спина болит, зато живой». Он усмехнулся, закрыл глаза и расслабился.

Малика с трудом тащила на себе безвольное, тяжелое тело Калмыкова. Она прошла уже около километра. Несколько раз отдыхала. Малика не знала, в каком направлении она идет. О том, что ее может кто-то увидеть, не думала. Откопав Дениса, в полном смысле этого слова, девушка услышала, что он дышит. В небольшом селении раздавались выстрелы. Малика, с трудом сумев поднять тело Дениса, взвалила его на себя и, выбравшись из полуразрушенного здания, потащила. Она не знала, что в поселке ополченцы Гантамирова, выбив боевиков, проводили проверку. Испугавшие девушку выстрелы были короткой перестрелкой с двумя обнаруженными боевиками. У Малики сильно болела голова, ломило ногу, но она упрямо тащила Дениса. Тащила в неизвестность и не думала об этом.

– Все чаще бьют по городу, – недовольно проговорил сидящий в кресле Басаев.

– Зря ты в городе остался, – сказал коренастый чеченец. – Масхадов ушел, Хаттаб тоже. Если думаешь, что федералы будут жалеть мирных жителей, и надеешься, прикрываясь ими как щитом, выйти, то зря. На этот раз федералы тебя не выпустят. Черномырдина уже сколько раз за Буденновск упрекали. Думаю, проиграли вы.

– Перестань! Скоро черный день чеченцев и ингушей – двадцать третьего февраля сорок четвертого года нас и их выслали в Казахстан. Думаешь, народ забыл это? К тому же федералы все чаще сами дают повод для мести. Контрактники в Ингушетии расстреляли продавшицу ларька. Когда проводят зачистки, достаточно одного выстрела, и начинается пальба. Раненые женщины и дети – лишний козырь в руки Запада. Но Путин, это он все начал, не боится ничего. Скорее всего Ельцин видит в нем своего преемника. Не сегодня-завтра Афганистан признает нас как государство. Заключим договор и…

– Это может быть истолковано Западом как наше объединение в борьбе и против них, – осторожно заметил Лечи. – Для США Бен-Ладен – враг номер один, а талибы поддерживают его. Вот если бы Пакистан признал нашу независимость…

– Не будь у России атомной бомбы, – сухо проговорил Басаев, – все было бы по-другому.

Борис, приложив палец к губам, на мгновение повернулся к лежавшей рядом Маше. Девочка сразу же закрыла рот ладошками, она уже привыкла так делать, увидев сигнал дяди Бори. Борис проснулся от холода. Пошел мокрый снег. Он выругался – следы будут очень заметны. Разбудив девочку, покормил ее галетами со сладкой водой, растер руками ее ноги и спину и осторожно двинулся вперед. Они вышли на какую-то неширокую дорогу. На ней был только след недавно проехавшего танка. Увидев приближавшийся свет фар, Бабич свел Машу с дороги и, подстелив куртку, лег рядом. Мимо на небольшой скорости проехали несколько легковых машин. За ними – навьюченные лошади. Борис удивленно хмыкнул. Машины вдруг остановились. Фары погасли.