Эта война еще не кончилась
Шрифт:
Денис, обернувшись, расхохотался.
«Каблучок» быстро катил вниз по горной дороге.
– Так, – не поддержал их настроения Бабич, – сейчас ищем пункт наблюдения и ждем ночи. К сестре Исы нам так и так заходить надо. Но сначала посмотрим, что там почем.
– Сначала надо хату этой бабы найти, – сказал Илья. – А то затаимся у фазенды какой-нибудь бабы, а это любовница Басаева.
– Его не отпущу, – проворчал Бабич, – даже если это будет последняя секунда в моей жизни. Счет у меня к верхушке этой сволоты имеется, свой счет. Конечно,
– Лично я тоже не против встретиться с этой кодлой, – сказал Денис.
– Может, устроим охоту на Басаева? – насмешливо предложил Илья. – На кой хрен нам кого-то спасать? Айда в Грозный! И навалимся на Басаева и Хаттаба. По разу выстрелить успеем, а больше и не надо. Ну так как, в Грозный потопали?
– Хватит! – оборвал его Борис.
Они крадучись, перебежками, прикрывая друг друга, подошли к окраине села. Вспомнив объяснения чеченца, Борис с Денисом начали искать дом Малики. И это им удалось. Правда, сами они в этом уверены не были.
В Чечне начались боевые действия. Подсчитываются затраты на проведение кампании. Как это ни кощунственно звучит, человеческая жизнь тоже имеет свою цену. День жизни солдата на войне правительство оценивает в 810 рублей. Офицера – в 950 рублей. В случае гибели военнослужащего его семье должно быть выплачено единовременное пособие в размере ста двадцати окладов денежного содержания и двадцати пяти окладов на каждого члена семьи. Но разве это заменит детям погибшего отца, жене – мужа, родителям – сына? Конечно, полученные деньги – хоть какая-то поддержка на первое время членам семьи погибшего. Если с офицерами и солдатами, пострадавшими на чеченской войне, есть хоть какая-то ясность, то куда сложнее с гражданским населением. По статистике, в современной войне на каждого погибшего человека в погонах приходится 10–15 мирных жителей. Сколько стоят их жизни?
А почему почти все мотострелки и разведчики не в касках, а в каких-то пиратских косынках? Железные шлемы-каски образца 1941 года не спасают ни от пули, ни от осколка, а только мешают при движении. Современные же «сферы», надежно защищающие голову от выстрелов снайперов, есть только у самого крутого спецназа ФСБ – «Вымпела» или «Альфы». Почему бы не дать их каждому воюющему с террористами на Кавказе? По оценкам специалистов, только одна эта мера сразу уменьшила бы наши потери почти на треть.
Малика, налив в стакан запаренного яблоневыми листьями кипятка, вздохнула и открыла пол-литровую банку варенья. Положила чайную ложку, взяла кусок хлеба из соевой муки и вошла в комнату.
– Попей, мама. – Она поставила стакан и тарелку с куском хлеба на табурет около кровати, на которой лежала заболевшая мать.
Ночью у нее неожиданно разболелась голова и схватило сердце. Малика
– Я не хочу есть, – чуть слышно проговорила мать. – Ты сама поешь.
– Мама, – Малика присела на стул, – поешь меду. У меня есть стакан в летней кухне. Я сейчас принесу, ладно?
– Малика, – снова попросила мать, – уходи, прошу тебя!..
– Я сейчас принесу мед. – Поднявшись, Малика шагнула к двери.
– Мы здесь на постоянное местожительство обустраиваемся? – недовольно спросил лежавший за проржавевшей железной бочкой Илья. – Ночь просидели. Скоро обед, а мы, между прочим, не жравши.
– А не ты три пакета супа схрустел? – улыбаясь, напомнил из-за ствола поваленного дерева Бабич.
– Нашел пищу, – буркнул Богатырь. – Я к тому, что надо что-то делать. Время идет, скоро наши заявятся, и тогда…
– Что тогда? – зло спросил Борис. – В доме тишина. Кто там? Оттуда никто не выходит и не входит никто. Сунемся, а там…
– Женщина, – не дал договорить ему тихий голос лежавшего в траве так, что его было невозможно заметить даже метров с трех, Дениса. – Идет сюда.
Борис вскинул бинокль.
– Кажется, она, – сказал он. – По крайней мере на фотографию, что Иса показывал, похожа. Я сейчас…
– Во двор вошли трое, – буркнул Денис. – А вон еще двое.
Малика вернулась в домик. Трое из вошедших во двор остались у ворот, двое направились в дом.
Борис мысленно матерился.
И тут из дома раздался пронзительный женский крик:
– Малика, беги!
Дверь, как от пинка, резко распахнулась, и из дома вперед головой вылетела пожилая женщина.
– Духи! – прорычал Богатырь и сбросил с пулемета охапку пожелтевшей травы.
Хлестко ударил выстрел. И сразу второй.
Один из стоявших у ворот боевиков упал. Еще не успевший ничего понять другой, получив пулю в голову, отлетел к забору. Третий, упав на землю, прикрываясь первым убитым, вскинул автомат.
Денис выстрелил снова.
Боевик с выбитым глазом и развороченным пулей затылком повалился на бок.
Борис с пистолетом рванулся вперед, следом за ним бросился Богатырь.
Выбежавшая из летней кухни Малика, на мгновение опешив, замерла. Она увидела лежащую перед дверью дома мать. И с отчаянным криком, выронив закрытый бумагой стакан, бросилась к ней.
Денис, помня о двоих вошедших в дом, доведя курок до упора, поймал левый косяк двери в крест оптического прицела и ждал.
Один из боевиков, на мгновение показавшись, вскинул автомат, но выстрелить не успел: пуля из снайперской винтовки пробила ему горло.
Бабич, в прыжке сбив Малику и крикнув подбегавшему Илье: «Держи ее!», сместился левее, чтобы не закрывать сектор стрельбы Денису, и стремительно подбежал к дому.
Калмыков скорее инстинктивно переместил прицел на крайнее окно и увидел разбивший стекло ствол автомата. Выстрелил.