Эти глаза напротив
Шрифт:
Мне лично совсем не хотелось тыкать пальцами в сторону нашего главного секьюрити. А вот забиться под кровать и кричать: «Я в домике!» – захотелось. Очень даже.
Выражение лица Александра Дворкина провоцировало. Да и исходившие от этого обычно уверенного и спокойного человека волны тревоги и напряжения тоже оптимизма не добавляли.
– Вы еще не разбирали вещи? – Дворкин обвел глазами комнату, увидел мою не распакованную сумку и облегченно вздохнул. – Отлично! Сами сможете идти?
– Но куда? Зачем?
– Обратно
– Это из-за медальона?
– Быстро соображаете.
– Вы думаете, там какое-то следящее устройство?
– Скорее всего. – Лицо Александра на мгновение перекосила гримаса бессильной злости. – Можно было догадаться!
– Насчет чего? Насчет медальона? Но как вы могли догадаться?
– Насчет Магдалены. Я ведь знаю ее больше тридцати лет, я сам ее нашел для Венцеслава когда-то! Она не могла так внезапно изменить свое отношение к позорящему ее генетическому мусору, – эти слова Александр произнес с едкой горечью. – Но я повелся на штамп…
– На какой еще штамп?
– «Материнская любовь» называется. Ладно, некогда болтать. Варя, вы поможете мне с Моникой? Возьмите ее на себя, пожалуйста! Мне надо сосредоточиться на Павле.
– Я постараюсь. Только вот вещи…
– За них не волнуйтесь, я скажу кому-нибудь из своих парней, они возьмут и вашу сумку, и вещи Моники. А сейчас, пожалуйста, – зайдите к ней и отведите к вертолету.
– А может, вы зря паникуете? И медальон всего лишь оберег какой-нибудь?
– Тогда зачем было вешать его тайно? Да и если даже так, я обязан перестраховаться.
– Но ведь мы все в вертолете не поместимся! Или вы развернули улетевший?
– Нет, конечно! Я сообщил о форс-мажоре Мартину, и он, да, собрался вернуться. Но мне удалось убедить его, что гораздо эффективнее будет выслать сюда пару найденных экстрасенсов вместе с численным подкреплением бойцов. Чтобы помочь остающимся здесь ребятам. Ведь в вертолете действительно все не поместятся, там будет Павел, врачи, я и вы с Моникой. Остальные остаются здесь и будут встречать гостей. Если таковые появятся. Но я почти уверен, что появятся. Все, Варя, хватит меня забалтывать! Встречаемся у вертолета!
Хорошо, что доктор вколол мне стимулятор. Плохо, что маловато. Рассчитано было явно на обычное улучшение самочувствия, чтобы полежать потом спокойно в кроватке, подремать, наскрести еще силенок.
А потом уже гарцевать по окрестностям резвой лошадкой.
Но вот не получилось. Полежать и наскрести. А гарцевать придется.
Ну что же, лошадка будет. Бессмертный пони. Помните стишок? «От работы дохнут кони, ну а я – бессмертный пони».
Я выглянула в коридор – в холле действительно суетились охранники, из противоположного «тамбура» как раз вывозили каталку с Павлом. Ни о какой маскировке речь уже не шла – Дворкину явно было не до того. Главное – уберечь подопечного. Пусть
Все-таки рано.
– Это ведь он, да? – еле слышно прошелестело за спиной. – Арлекино?
Я вздрогнула и оглянулась – в дверях своей комнаты стояла Моника и пристально, не отрываясь, смотрела на каталку с Павлом.
Особого румянца на ее щеках, конечно, не наблюдалось, но в целом девушка выглядела относительно неплохо. Ну а что – держалась вертикально, причем вполне уверенно, в обморок хлопнуться намерений явно не имелось. А главное – ни отвращения, ни паники, ни разочарования я в ее глазах не увидела.
Там было что-то странное. Удивление, горечь и… радость?
– Глупый… – слабо улыбнулась Моника. – Какой же он глупый… Это из-за меня его прятали под масками и шапочками?
– В том числе, – кивнула я. – Вернее, в первую очередь. Павел меня сам попросил там, в палате, прежде чем потерять сознание. И его можно понять…
– Нельзя! – запальчиво выкрикнула Моника. – Неужели он думал, что я… что…
– Думал. Он привык к однозначной реакции на свою внешность. Ужас, отвращение, паника.
– Ну и дурак!
Понимаю. Наш излюбленный аргумент. Женский.
Моника сжала кулачки и устремилась вслед за уже выехавшей из лечебницы каталкой. Мне ничего не оставалось делать, как поспешить за ней.
Правда, организм попытался возмутиться и даже устроить бунт на корабле, коварно зацепив мои ноги одна за другую. Но мстительно обрушить меня на землю ему не удалось. Я споткнулась, да, но некогда мне тут валяться, мне вон за той упрямой девицей поручено присматривать. Так что выкрутив затейливый вензель ногами, но все же сохранив вертикальное положение, я последовала за Моникой.
Которая пыталась прорваться сквозь заградительное кольцо медиков, плотно окруживших каталку с пациентом.
– Да отойдите же вы! – Моника возмущенно топнула ногой. – Я хочу быть рядом с ним!
– Вам нельзя, – вежливо сдерживал ее Виталий Сергеевич.
– Почему?!
– Пациент очень тяжелый, посторонние могут ему навредить.
– А я не посторонняя!
Моника неожиданно ловко обогнула коренастую фигуру доктора, но цели не достигла, уткнувшись носом в грудь медсестры.
Узкую грудь, конечно, – девица оказалась на редкость длинной и какой-то вытянутой в высоту, – но заградившей пациента вполне надежно.
Куда бы Моника ни сунулась – везде у нее на пути оказывалась эта тощая и некрасивая девица. Очень ответственная оказалась медсестра, очень!
К каталке подбежал возмущенный Дворкин:
– Какого черта вы тут встали?! Летчик уже двигатель запустил, нам лететь пора, а вы тут застряли! – Он заметил Монику и нахмурился: – Так во-о-от в чем дело! Моника, не мешайте, пожалуйста!