Это Америка
Шрифт:
— Доктор, ну как — открыли уже свой офис? Я приду к вам вырезать вросший ноготь, замучил он меня.
Геннадий Лавут обрадованно обнял Лилю и, как при каждой встрече, предложил ей шоколада.
— Надеюсь, вы довольны моим искусством списания доходов? Когда начнете свою частную практику, возьмите меня своим финансовым советником. Я сумею удвоить, а то и утроить ваше состояние.
Лиля поблагодарила, она не сомневалась, что он сможет это сделать. Только вот когда и как она начнет свою частную практику? Этого она не знала.
Рая, дочь Левы и Рахили, привлекательная и изысканно
— Это Дороти, мой партнер, она из Венесуэлы.
Лиля натянуто улыбнулась, но когда они отошли, она повернулась к ее матери:
— Я правильно поняла? Что случилось? Она ведь такая хорошенькая.
Рахиль грустно вздохнула и зашептала ей на ухо:
— Господи, жили бы мы себе в Ивано — Франковске и ничего подобного не знали. Она связалась с проклятыми геями. Там, в этой синагоге, их больше тысячи. И наша дура встретила там эту самую и стала лесбиянкой. Людей-то как стыдно! Живет с ней — как с мужем. Господи, да я бы сама, кажется, привела ей парня в постель, чтобы только отвадить от этой мужеподобной бабы.
— А как отец к этому относится?
— Как относится? Мы с мужем ссорились, ссорились, всё друг друга обвиняли. Он говорил, что я воспитала ее слишком разболтанной, а я плакала, столько плакала. Так и разошлись.
— Разошлись? — Лиля только тут обратила внимание, что Лева стоит в стороне и недоброжелательно смотрит в сторону Рахили.
Затем Лиля заметила сестер Нину и Наташу Райхман.
— Девочки, как я рада вас видеть! Вы стали совсем взрослыми.
— Да, взрослыми. Вот решили замуж выходить.
— Есть уже кандидаты?
— Есть, да только не совсем обычные: у нее — черный, а у меня — еврей — ортодокс.
— Да — а… — протянула Лиля, не найдясь, что еще сказать.
Она подумала об их родителях, оставшихся в Москве: каково им узнать такое?
В другой стороне группы мелькнуло сияющее лицо Таси Удадовской. Лиля узнала ее по взбитым рыжим волосам и поспешила отвести взгляд. Но ей не удалось избежать встречи с Яшей Рывкиндом. У Яши образовалось полное брюшко, из-под пиджака свисали тесемки цицис, на голове красовалась ермолка. Он подошел степенной походкой:
— Шалом, рад вас видеть. Как поживаете?
— Спасибо, хорошо. А вы?
— Процветаю, у меня успешный бизнес, — самодовольно сказал Яша.
Лиля помнила, какой бизнес, а Рывкинд добавил:
— Слышали про мадам Бетину?
Лиля даже не сразу вспомнила, кто это.
— Ну, мадам Бетина, хозяйка паршивых отелей в Вене. Ее посадили за незаконное владение недвижимостью.
Лиля вспомнила их «гадюшник», вспомнила хозяйку, державшую их в грязи и тесноте. Как давно это было!..
Всех попросили рассесться по местам, вперед вышел федеральный судья в черной мантии и объявил:
— Прошу всех встать. Приложите правую руку к груди против сердца и повторяйте за мной текст присяги: «Я присягаю на верность флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он представляет, единой нации под Богом, неделимой, со свободой
Все повторяли каждое слово. Присяга закончилась, судья улыбнулся:
— Поздравляю новых граждан Соединенных Штатов Америки!
Заиграла знакомая музыка, и Лиля с Лешкой вместе со всеми запели песню Ирвинга Берлина:
God bless America, My home, sweet home!Закончилась жизнь беженцев, начиналась жизнь американцев.
Часть вторая НОВЫЕ АМЕРИКАНЦЫ
Все русские эмигранты в Америке делятся
на пустивших корни в этой чужой стране
и тех, кто проживает в ней,
но корни свои оставил в родной земле.
1. Неожиданная улыбка судьбы
Осень — лучшее время года в Нью — Йорке. После изнурительного летнего зноя и душной влажности приходят наконец прохладные свежие ночи и наступают дни легкой, ясной теплоты. Дышать становится свободней, настроение улучшается. В парках и на бульварах деревья окрашиваются великолепным багрянцем. Этот короткий период красоты увядания в октябре американцы называют Indian Summer — индейское лето.
Обычно осенью у Лили бывало спокойное настроение и становилось легко на душе. Но осенью 1987 года настроение у нее было подавленным: уже два года она пыталась найти место резидента, чтобы закончить тренинг по специальности, рассылала резюме, ездила на собеседования, но… ее имя ставили в так называемую «очередь акцента», куда вносили эмигрантов из отсталых стран, и на этом все заканчивалось.
Лиля устала от попыток, от безнадежности, со слезами говорила Алеше:
— Меня замучила тревога, нет у меня перспективы. Годы стараний и мучений — и всё впустую…
Алеша старался успокоить ее, обнимал, целовал мокрые от слез щеки:
— Лилечка, что-нибудь обязательно найдется. Не надо унывать.
— Что найдется, где найдется?.. Кому нужна почти пятидесятилетняя баба — резидент? Меня в Бруклинский госпиталь приняли только по протекции Уолтера Бессера.
— Я понимаю, родная, но не надо впадать в отчаяние. Всегда могут возникнуть какие-нибудь возможности. Знаешь, Уинстон Черчилль говорил: «Пессимист видит трудности в каждой возможности, а оптимист — возможности в каждой трудности». Америка — страна возможностей. Обязательно найдется что-то.
— Да не пессимист я, а реалист, — не найдется. Единственный выход — это то, чего я так не хотела: открыть офис на Брайтоне, принимать русских эмигрантов и вырезать им вросшие ногти. Это безысходность.
В таком душевном напряжении работать трудно, но зарабатывать все равно надо, и работать она продолжала. Однажды во время утреннего обхода бипер на ее поясе пищал особенно часто — вызывали в разные отделения. Вот опять запищал, она недовольно взяла трубку. На этот раз звонок был из другого госпиталя, она услышала голос доктора Бессера: