Это Америка
Шрифт:
Господи! Лиле плакать хотелось, слушая ее историю, а не то что деньги с нее брать…
Она сделала операцию, и через несколько дней Фира впервые за долгие годы смогла пройтись прямо, не припадая на ногу. На вечернем обходе Лиля зашла осмотреть ее, и Фира стала совать ей в руки конверт:
— Доктор, миленькая, спасибо вам за все!
— Что вы, Фира! Не стану я брать с вас деньги.
— Доктор, я обещала заплатить. Мне сын деньги прислал.
Лиля присела на край кровати и взяла ее за руку:
— Забудьте про это.
Фира заплакала.
— Почему вы плачете?
— Ой, это всё из-за вашей человечности.
Лиля запомнила это простое и точное определение — «доктора на кровать к своим больным не садятся». Верно — большинство не садится. Но связь врача с больным не только профессиональная, она прежде всего человеческая…
Полгода спустя в клинику привезли на каталке лежачую больную. Эта 55–летняя женщина была не в состоянии ни ходить, ни сидеть — ее ноги не сгибались в тазобедренных суставах. Звали ее Алла Беккер. Она рассказала Лиле:
— Десять лет назад мне делали уколы в ягодицу и внесли заражение, началась инфекция. Потом много раз вскрывали гнойники, но инфекция распространилась на суставы, и произошло их полное заращение. Ноги стали как палки, я могу только лежать или стоять. Вы меня извините, но скажу вам как женщине: развести ноги я тоже не могу, мочиться и оправляться могу только стоя.
Рентгеновский снимок показал полное заращение обоих тазобедренных суставов, анкилоз. Ничего подобного Лиля никогда не видела и поражалась, как в Одессе допустили, чтобы заражение от уколов привело к такому осложнению. А Алла продолжала:
— У меня в Одессе есть хороший друг, известный хирург профессор Гершунин. Он пытался меня лечить — ничего не получилось. Он сказал, что вылечить меня может только чудо. А год назад у нас в городе состоялся съезд хирургов — травматологов и ортопедов. Съехались все светила, меня им показывали, но никто не взялся меня лечить. Доктор, дорогая, я приехала в Америку с одной мечтой, чтобы вы, вы вылечили меня.
— Я? — удивилась Лиля. — Как вы узнали про меня?
— Да про вас в Одессе чудеса рассказывают. Все знают, как вы вылечили инвалидку Фиру Ферштейн и многих других. Им здешние одесситы с Брайтона все описывают.
Чудеса рассказывают… И Фира что-то писала… Люди всегда говорят о врачах… Но вылечить Аллу действительно могло только чудо. Она плакала:
— Я вас умоляю. Я приехала к вам, только к вам. Вы моя последняя надежда.
Когда хирургу говорят «последняя надежда» — это тяжкий профессиональный крест. Надежду надо оправдать, но как это бывает трудно! Алле придется полностью удалить сросшиеся суставы и заменить их на искусственные. Мало того что это тяжело, но при инфекции это еще и очень рискованно: может возникнуть общее воспаление, сепсис. Тогда — конец.
Лиля посоветовалась с Френкелем и Уолтером Бессером. Оба сказали, что заместить суставы будет очень рискованно. Есть профессиональная присказка: если хирург сомневается, он должен действовать. И Лиля решилась.
— Я не могу вас обнадеживать. Сделаем одну сторону, посмотрим, как получится. Если все будет в порядке, тогда через полгода сделаем вторую, — сказала она больной.
Операция шла четыре часа, пришлось буквально вырубать из таза сросшийся сустав и ставить на его место специально подобранный искусственный. Лиля и два ее ассистента промокли насквозь.
Через три месяца Алла уже могла ходить с костылями, сгибая оперированную ногу. Еще через три месяца Лиля сделала ей вторую операцию на другой ноге, и через год Алла свободно ходила, сгибала, разгибала и разводила обе ноги. Лиля сама поражалась результатам своей работы.
Алла написала о своем счастье в Одессу профессору Гершунину. Он хорошо знал ее состояние и ответил, что не может поверить в такое чудо и поверит, только когда сам увидит результат. И она вызвала его в гости, а потом рассказала Лиле:
— Я встречала его в аэропорту и, завидев издали, побежала навстречу. Когда он, старый хирург, увидел, что я, которая была не в состоянии двигаться вообще, бегу по коридору, он обомлел, остановился и заплакал.
Дома Лиля рассказала об этом Алеше:
— Знаешь, слезы удивления и радости этого русского коллеги я считаю своей высшей наградой [120] .
20. Лешка женится
При всех ее успехах и достижениях одна забота постоянно щемила душу Лили — сын. Сколько было у нее забот с ним, пока он рос! В Америке, в новой обстановке, сложности характера обострились. Все-таки колледж он окончил блестяще и его приняли в медицинский институт, но учился он без интереса, отметки были посредственными. И вот скоро он должен заканчивать, а все недоволен. Каждый раз, когда он ненадолго приезжал из Сиракуз домой, Лиля с Алешей сначала радовались встрече с ним, но скоро начинали страдать от его постоянного ворчания: ему не нравился университет, он критиковал преподавателей, а главное — был недоволен выбором профессии, не хотел становиться врачом. Лиля говорила Алеше:
120
Истории обеих пациенток реальны.
— Его характер — мое самое большое разочарование. Все годы его учебы я так боялась, что негативный настрой приведет его к провалу. Теперь боюсь, что он станет тем, что американцы называют looser, неудачником. Все-таки он не боец, у него низкие запросы.
Подходило время выбирать резидентуру для тренинга по специальности. Лиля беспокоилась — что придет Лешке на ум?
— Приезжай посоветоваться насчет будущего, — предложила она по телефону.
Он приехал неохотно, мать не обнял, даже не улыбнулся, недовольно спросил:
— Ну, что ты хотела мне посоветовать?
— Вот к чему у тебя больше склонности?
— По правде говоря, ни к чему… Хочу такую работу, чтобы поменьше работать.
Именно это Лиля и боялась услышать.
— Врачу не приходится работать «поменьше», у него всегда много работы. Врачу нужно горение изнутри.
— Какое еще горение?.. Нужно хорошо зарабатывать, вот и все.
— Знаешь, вся жизнь людей состоит из постоянных компромиссов, людям приходится вынужденно приспосабливаться к очень многому. Только в двух вопросах нельзя идти на компромисс — в выборе специальности и в выборе спутника жизни. Если уступить в этом, жизнь накажет тебя.