Это Америка
Шрифт:
Не одна Лиля уставала. Она заметила, что Френкель тоже начал сдавать. Ему уже было 70. Тот Френкель, который был для нее образцом американской выдержки, теперь все чаще клевал носом на утренних конференциях резидентов и делал все меньше операций. Авторитет еще помогал ему держаться, но многие доктора уже ждали его ухода и распространяли разные слухи.
Так прошло полгода. Надо было объявить ему, что через год она уйдет. Лиля шла в его кабинет со смешанными чувствами: восемь лет назад он предложил ей работу, она была непомерно счастлива — это открыло перед ней двери высшего эшелона американской медицины, у нее случился успех, блестящая карьера,
— А, Лиля, заходи! Что нового?
— Виктор, я решила через год уйти в отставку.
— Ты что — заболела?
— Нет, я здорова, но устаю все больше. Мы с Алешей решили, что нам надо пожить для себя. Я вам очень благодарна за все, все эти годы я была очень счастлива работать с вами.
— Это я должен благодарить тебя за помощь. Наша совместная работа была моим лучшим периодом. Мне будет не хватать тебя. И у нас нет русскоговорящих докторов, чтобы заменить тебя.
— Пока не найдете замену, я могу консультировать, а операции будут делать другие.
— Да, надо подумать, кто? — Он смотрел на нее, но она сама не знала, кто будут эти «другие».
Подходить к концу пути всегда непросто. Опять, как когда она увольнялась с работы в Москве, Лиля переживала, что перестанет быть нужной людям, перестанет ощущать привычное и любимое чувство. У нее не будет больше операций, не будет больных, не будет конференций и учеников. Что они с Алешей станут делать? Он, конечно, будет заканчивать свой роман. А она? В Америке нет традиций «бабушек», посвящающих себя заботам о внуках, да она и не могла (да и не хотела) вмешиваться в жизнь Барбары. Значит — будет скучная жизнь?..
Еще одно беспокоило Лилю: специалистов по илизаровским операциям было мало; смогут ли ее молодые помощники делать все так, как делала она?
Алеша видел ее огорчение и однажды прочитал ей стихи Тютчева:
Когда дряхлеющие силы Нам начинают изменять И мы должны, как старожилы, Пришельцам новым места дать, Спаси тогда нас, добрый гений, От малодушных укоризн, От клеветы, от озлоблений На изменяющую жизнь; От чувства затаенной злости На обновляющийся мир, Где новые садятся гости За уготовленный им пир; От желчи горького сознанья, Что нас поток уж не несет, И что другие есть призванья, Другие вызваны вперед; Ото всего, что тем задорней, Чем глубже крылось с давних пор, — И старческой любви позорней Сварливый старческий задор.— Алешка, я не страдаю «сварливым старческим задором», — смеялась Лиля. — Мне просто нужно найти себе замену.
Замена нашлась в лице ее ученика Саши Фрумкина. Он заканчивал резидентуру и искал место работы. Лиля пригляделась к нему
Обычно выходящие в отставку хирурги продают свой офис и частную практику тому, кого выберут сами. Саша не успел заработать достаточно денег. Но Лилин офис принадлежал госпиталю, продавать ей было нечего, и она с удовольствием передала бы ему свою частную практику. Сначала нужно было поговорить с Френкелем. Он сразу согласился:
— Хорошая мысль. Я сам думал об этом. Но ты оставайся консультантом, помогай ему.
Теперь надо было сказать о своем уходе Изабелле. Ведь они дружно работали вместе уже семь лет и очень сблизились. Лиля пригласила ее после работы во французский ресторан и начала:
— Изабелла, я собираюсь уходить в отставку.
— Да ну вас, Лиля! Вы — в отставку?! Вы шутите.
— Нет, это правда — через полгода я ухожу и останусь только в качестве консультанта.
— Но почему, Лиля, почему?
— Чувствую, что силы на исходе.
— Лиля, а как же я? Кто придет на ваше место?
— Изабелла, плохому доктору я вас не отдам. Мы с Френкелем решили, что это будет Саша Фрумкин. Он станет принимать и оперировать частных больных.
Несколько дней Изабелла ходила как в воду опущенная, была очень расстроена.
Лиля не афишировала свое решение, но в госпитале, как в любом учреждении, всегда ходили слухи о любых переменах. Многие врачи спрашивали ее, правда ли это, давали советы, желали удачи. Знали о ее уходе и сестры, Лиля была в добрых отношениях со многими из них. Они оценивали хирургов по работе и по характеру, и Лиля была одной из любимых.
Каким-то образом слухи дошли и до пациентов.
Изабелла говорила:
— Лиля, что вы наделали? С тех пор как люди прослышали о вашем уходе, они как с цепи сорвались: все звонят и просят записать их на прием. И все спрашивают, успеете ли вы сами сделать им операцию?
За три месяца до ухода Лиля позвала в свой кабинет Сашу Фрумкина:
— Ну-ка, сядь за мой письменный стол.
Саша удивился и нерешительно сел. Изабелла стояла в дверях и настороженно наблюдала за происходящим.
— Как тебе нравится? Скоро это будет твой стол.
Саша онемел и сначала как будто даже не понял.
— Да, через три месяца я ухожу в отставку, и доктор Френкель передаст мою практику тебе.
Он растерялся, буквально ошалел от радости, но показать свои эмоции стеснялся.
— Все будет хорошо, Саша. Я буду постепенно вводить тебя в курс дел моих пациентов.
Дома они с Алешей обсуждали, как им провести свой последний отпуск. Лиля говорила:
— Как бы мне хотелось полностью расслабиться, отдохнуть от всего — от рабочих забот, от домашних дел, даже от городской жизни. Мне этот отпуск нужен как водораздел между работой и пенсией.
Алеша предложил:
— Давай поедем в какую-нибудь деревню на севере Франции, в Нормандии. Я тоже давно мечтал о таком отдыхе. Будем наблюдать незнакомую нам жизнь, покупать вино и сыр у деревенских соседей и обедать в деревенском ресторанчике. А наскучит в деревне, съездим на день — два в какой-нибудь из соседних городов. Красота, а?