Это Америка
Шрифт:
— Какая может быть политика в абортах? Бабам самим решать — рожать или не рожать. Пусть делают аборты.
Добрый Берл всегда был где-то рядом и мягко объяснял:
— Это, знаете, такая линия у наших политиков: кто хочет, чтобы его выбрали в Конгресс, начинает выступать против абортов. Элен Маккормак, ярая противница абортов, даже выдвинула поэтому свою кандидатуру на президентских выборах.
— Что, президентом хочет стать баба, и только потому, что она против абортов?!
Так — так. Она, знаете, набрала более пятисот тысяч долларов от пожертвователей,
— Это называется демократия?! А при чем тут деньги?..
— Кандидаты должны собрать деньги на избирательную кампанию. Богатая кампания привлекает избирателей.
Всех интересовала информация об Израиле. Люди обсуждали подписание мирного договора между Израилем и Египтом и переговоры двух президентов в США.
— А что, израильтянам от этого будет лучше?
— Наверное, лучше — не станет угрозы войны.
— А при чем тут Америка?
— Ха, при чем! Американцы будут платить Египту большие деньги.
— Платить деньги египтянам?! Мозги у американцев какие-то свихнутые.
Женщины говорили между собой о делах более практических. Их воображение поражали супермаркеты.
— Продуктов завал, а очередей совсем нет. А мы-то полжизни в очередях простояли. Эти американки еще недовольны, если пять человек к кассирше. Мозги у них…
— Магазины работают без перерывов, не как у нас. Кассирши покупки в пакеты кладут и еще спасибо говорят. Черные, а вежливые. А у нас-то как было? Кассирша тебя только что матом не обложит.
— Клубнику круглый год продают. И арбузы тоже. А у нас и летом не достать было.
— Хорошо так! Что на упаковках нарисовано, то и внутри. Я по картинкам покупаю.
Но многие продукты были женщинам не по вкусу, они искали привычные:
— Черного хлеба ржаного совсем не продают. Очень хочется.
— Да, скучаем без нашего. Разве это творог? Одно молоко. Вот у нас на рынке был творог так творог!
— А то еще есть творог с кусочками ананаса. Ишь чего выдумали. Но вкусно.
— А колбаса у них вся такая соленая. Попробовали бы они нашу «докторскую».
— А селедка? Разве это селедка? Нет, далеко этой до нашей русской селедочки.
— Вот на Брайтоне в русских магазинах продают настоящую селедку. Что ни говори, а американцы ее солить не умеют.
Большое недоумение вызвали памперсы для младенцев:
— Подгузнички-то для новорожденных — какое удобство! А то как на первом ребенке изведешься со стиркой — глажкой, так второго и не захочешь.
Эмигранты любили посудачить об американках, провожая их взглядами на улице.
— Видали, как девки здесь прямо на улице целуются с парнями взасос?
В моду в это время как раз входили джинсы с дырками на коленях. Эмигрантки судачили:
— Нахалки! По улицам ходят в чем попало, в рваных джинсах: коленки наружу и задницы в обтяжку. Говорят, мода у них такая. Распущенность это, и все!
— А вырезы-то какие на кофтах — груди чуть ли не наружу вываливаются.
— Говорят, еще и операции делают для увеличения грудей —
— Да ну?! Точно, мозги у них от хорошей жизни свихнутые. Особенно распущены эти молодые негритянки. Противно даже смотреть.
— Для девчонок кукол придумали, Барби называются. Размалеванные и разодетые — ни дать ни взять уличные «прости господи». А к ним еще продают разные платья и даже пижамы. И еще целый дом прилагается, а в нем всякая обстановка.
— Что там дом — продают игрушечных мальчишек, им под стать, бойфрендов вроде как. И все это для детей! Разврат один!..
По воскресеньям все гуляли по Бродвею. Компания, состоящая из Исаака Капусткера, Миши Балабулы и парикмахера Левы Цукерштока, прогуливалась, глазея на витрины, разглядывая прохожих и комментируя впечатления. Часовщика Капусткера заинтересовали ручные часы, разложенные на складном столике. Продавал их молодой черный парень, одетый в какой-то пестрый африканский наряд, с тюрбаном на голове и серьгами в ушах. Капусткер с профессиональным интересом рассматривал часы, брал их в руки и пытался заговорить с продавцом. Но продавец отвечал только: «Twenty dollars» (двадцать долларов). Капусткер удивился:
— Послушайте, на часах стоят марки лучших швейцарских фирм, они с анкерным ходом, им цена сотни долларов. А он почему-то продает их так дешево.
Он шел, оглядывался и всё повторял: «Не понимаю…»
На углу 80–й улицы они увидели магазин со странным названием ZEEKA, а ниже по — русски было написано: «Магазин Зики, говорим по — русски». Они переглянулись и зашли внутрь. Прямо от входа в нос ударил аромат кофе. Пожилая женщина маленького роста подошла к ним и сказала по — русски:
— Я слышу русскую речь — вы из России?
— Беженцы мы, нас здесь называют беженцами, — мрачно сказал Миша Балабула. — А вы тоже из России?
— Мы с мужем из Латвии, из Риги.
— А, из Латвии… Что Латвия, что Россия.
— Ну, не совсем, — мягко возразила женщина. — Хотите кофе?
— Если не дорого, не откажемся.
— Кофе бесплатно, это compliment (добавка), — улыбнулась она.
— Это ваш магазин?
— Да, наш.
У стены стояли столики со стульями, приятели уселись, им подали красивые чашки, от которых шел густой пар. Такого вкусного кофе они давно не пробовали, да еще с печеньем, да еще бесплатно. Пили, наслаждались и осматривались.
Магазин «Зика» за три года разросся из одной комнаты в два больших зала, был красиво и со вкусом оформлен дубовыми панелями. Прилавки и полки высились до потолка. На них красовалось множество разнообразных сыров, колбас, под стеклом — свежая и копченая рыба. Отдельно разложен хлеб разных сортов, пирожные и торты. Все продукты высшего качества. Покупателей было много, хозяйка всем предлагала кофе.
В это время из задней двери вышел пожилой лысый мужчина, он посмотрел на компанию, подошел к столику и представился по — русски: