Это бизнес, детка!
Шрифт:
— Я.
Слёзы защипали веки изнутри, но я мужественно сдержалась, не заплакала. Только улыбнулась:
— Как ты себя чувствуешь?
— Ругаться можно? — слабым голосом осведомился он. Я покачала головой. Антуан скривил губы:
— Тогда паршиво.
— Ничего, всё будет хорошо, — я не знала, что ему сказать.
— Где… она?
— Увезли на психиатрическое обследование, — я поняла, о ком речь, и на этот раз не сумела удержаться от личной оценки: — Сука она, а не сумасшедшая!
— Я кретин, — простонал Антуан, прикрывая
Спорно, но, несомненно, верно в плане самокритики. Поэтому я не стала разубеждать его:
— Ты кретин.
— Интересно, почему это я кретин? — он наморщил лоб, видимо, не ожидал такой реакции. Я усмехнулась:
— Потому что спал с девушкой, на которой не собирался жениться.
— Ну… Я и с тобой спал, — ляпнул он, а потом сообразил. Я засмеялась:
— Отличное заявление! Очень сильно, браво! Но я не сержусь, спишем это на болеутоляющие и прочие лекарства, под воздействием которых ты находишься.
— И на мой кретинизм…
— И на твой кретинизм, раз тебе так хочется.
Он сжал пальцами мою ладонь:
— Если бы не ты, Альошка… Если бы ты не пришла вовремя… Я бы сдох.
— Ты бы сдох.
А что ещё ему сказать? К тому же, я твёрдо решила сегодня же вернуться домой. А это значит, что у нас сеанс правды. Только правды, всей правды и ничего, кроме правды.
— Как ты ловко управляешься с яблоками, — усмехнулся Антуан. — Я думал, ты мне в лоб им пульнёшь! Наверное, в детстве ты была ужасным сорванцом?
— И вовсе нет! — деланно оскорбилась я. Не угадал, мой маркиз. А вот тренировки с теннисными мячами вместо оружия по движущимся мишеням — это было, это да. Я даже достигла некоторых успехов в метании мячиков вслепую. Поэтому попасть яблоком по стакану, из которого Антуан пил поднесённый ему отвар трав с убойной дозой таллия, было для меня плёвым делом. Маркиз даже двух глотков не успел сделать… А Антинеа бросилась на меня с прытью пантеры, защищающей детёныша. И ведь не подумаешь никогда, что эта полненькая девушка может так быстро преодолеть несколько метров и вцепиться в волосы! К счастью, вцепляться было практически не во что, и мне удалось в два счёта заломить ей руку за спину простеньким болевым рычагом, которым пользуются опера при задержании… Тогда-то Антинеа и начала вопить про свою любовь к Антуану, про то, что собиралась умереть вместе с ним, что «не доставайся же ты никому!»
А мне стало страшно. Если бы я не успела? Если бы не подумала вовремя о двухлетней привычке маркиза пить свои грёбанные травки?
Мы немного помолчали. Антуан ласкал пальцем мою ладонь, а я собирала всё своё мужество в кулак. Неделю назад вряд ли муки совести омрачили бы моё настроение. Тогда я была настроена решительно и следовала заданному курсу. А сейчас… Антуан стал мне дорог настолько, что подленькая мыслишка не возвращаться домой и просто остаться с ним иногда проскальзывала в голове. Но я отгоняла её с воинственными кличами. Надо заполучить чёртов перстень и отдать его Смородинову, а взамен получить свою семью. Семья — это самое ценное, это то, что нужно защищать и холить, а любовь… Просто игра. И ничего больше.
— Нам надо поговорить, — наконец сказала я. И даже голос не дрогнул. Мне можно гордиться выдержкой.
— О чём, Альошка?
— О важном. Видишь ли… Я не та, за кого себя выдаю.
— Давай поговорим об этом потом, когда я выйду из больницы, — он сжал мою руку, улыбнувшись, но я качнула головой:
— Тогда будет уже поздно, мой маркиз… Я аферистка. Воровка.
— Зачем ты?
— Затем. Я приехала сюда не на отдых, а по делу. Вот это кольцо…
Я коснулась пальцем хамелеона, ощутила его твёрдость и холодность. Вздохнула.
— Я знаю, у кого и как ты его купил. Приехала за ним. Понимаешь, я украла его.
— Подожди, Алекс, о чём ты? Я действительно заказал этот перстень, дал задаток, посредник купил его и всё!
— Посредник не купил его. Возможно, хозяин перстня отказался продавать. Посредник нанял нас. Я украла кольцо. Но владелец каким-то образом вычислил меня и потребовал свою собственность обратно.
Всё это я говорила ровным, ничего не выражающим голосом. А внутри кричала, рыдала, умоляла поверить мне и простить… Злилась на себя. Ничего не могла с собой поделать. Избегала взгляда оливковых глаз. Умирала с каждым словом.
Антуан молчал, и я замолчала тоже. Нервы были так напряжены, что, казалось, ещё одно слово, движение, вздох — и они просто порвутся, самоуничтожатся. А потом маркиз спросил:
— Значит, наше знакомство не было случайным?
И снова навесил шторки на глаза. Это оказалось самым большим ударом для меня. Я могла бороться за кольцо, могла предать, ограбить, украсть ради спасения семьи, но видеть непроницаемый взгляд, как при первой встрече… Это было невыносимо. Но надо идти до конца. Я сама этого хотела.
— Самая первая встреча — случайность. Ты понравился мне с первого взгляда, когда мы столкнулись в магазине. И Наташу я встретила случайно… А потом… Пойми, мне НУЖНО вернуть кольцо! Необходимо. От этого зависят три жизни…
Антуан слабо шевельнул рукой, с усилием поднял её. На другой руке пальцы слушались плохо, возможно, из-за капельницы, но маркиз всё же сумел стянуть перстень и подал мне:
— Возьми. И уходи.
— Подожди, Антуан… — слабо запротестовала я, фиксируя мерцающие в свете больничных ламп блики на гранях бриллианта. — Я не закончила!
— Думаю, продолжать разговор смысла нет. Большое тебе спасибо за то, что спасла мне жизнь, что поймала отравительницу, что помогла мне в Париже… Спасибо за то время, которое мы провели вместе, но теперь нам лучше расстаться и больше не видеться. Извини, если я был груб с тобой, это не воспитание, а обстоятельства.
И Антуан закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. Но меня это не устраивало. Я снова взяла его руку, пользуясь тем, что от слабости он не смог вырваться: