Это бред! Можно ли осмыслить безумие?
Шрифт:
С позиции ревизионизма, человек – это сложная система, состоящая из множества подсистем, каждая из которых выполняет определенные действия. Система функционирует слаженно и производит впечатление «целенаправленной и интегрированной»; тем не менее, в реальности работа подсистем не координируется единой инстанцией, которой, с позиции «реалистов», и должно быть «я». Деннет приводит примеры, которые служат наглядной иллюстрацией этой позиции. Например, когда мы наблюдаем работу колонии термитов, у нас может создаться впечатление, что за их деятельностью стоит некое единство, единая воля. Тем не менее мы понимаем, что термиты – это автономные живые существа, не управляемые единым сознанием. Каждый термит выполняет свой участок работы, но, благодаря групповой сплоченности, вся колония способна выполнять скоординированные действия больших масштабов. Согласно Деннету, ту же модель можно применить для описания работы человеческого сознания, отдельные подсистемы которого автономны и в этом смысле подобны термитам.
Другой пример, который приводит
58
Humphrey N., Dennett D.C. Speaking for Our Selves. P. 41.
На основе этого метафорического сопоставления строится концепция личности, у которой нет единого «я», но есть условный «глава сознания». Согласно этой модели, человеческое существование начинается с состояния, когда никакого «я», никакого «главы сознания» нет в принципе; есть лишь непрерывный поток сознания. Далее происходит «знакомство» человека с различными моделями «я». Так начинают формироваться fictive-selves, «кандидаты» на роль «главы сознания», представителя человека во внешнем мире. Выбор между этими «кандидатами» – это «выбор без выбирающего», т. е. без некой инстанции, которая принимает решение. Такой «выбор» происходит в сознании каждого человека; но в сознании человека, страдающего диссоциативным расстройством идентичности, эти процессы имеют свою специфику. Продолжая параллель с выборами, можно сказать, что различные fictive-selves пациента настолько сильны, что не получается «выбрать» одну личность, репрезентирующую все «государство» сознания. Ситуация напоминает ситуацию постоянных перевыборов, когда различные личности не готовы признать результаты «выборов». Разные представители сознания берут верх в разное время; «временно победивший» представитель контролирует поведение человека, «предполагая его действия своими действиями, опыт – своим опытом, воспоминания – своими воспоминаниями» [59] . Эта же аналогия объясняет характерную для расстройства амнезию: личность, которая временно победила, стремится переписать личную историю (так же, как победившая политическая сила переписывает историю государства). Деннет предлагает даже возможный вариант реализации этой метафоры в терминах нейрофизиологии, указывая на то, что «события, очень напоминающие выборы, происходят в мозге постоянно – каждый раз, когда связанные паттерны активности соперничают за контроль над одной и той же системой» [60] , например, когда сталкиваются два различных визуальных образа.
59
Ibid. P. 46.
60
Ibid. P. 44.
Эта модель человеческой личности не зависит от того, применяется ли она к психически больному или здоровому человеку. «В вопросе „я“ внутри нас, нет точно установленной границы между нормальными людьми, такими как мы, и больными» [61] . Диссоциативное расстройство идентичности – это в некотором смысле «парадигмальный» случай; случай, где все те черты, которые характерны для каждого человека, выражены наиболее явно. Расстройство оказывается иллюстрацией, позволяющей продемонстрировать, как работает модель Деннета, а также обозначить ее различия с традиционным пониманием личности.
61
Graham G. Recent Work in Philosophical Psychopatho-logy // American Philosophical Quarterly. 2002. No. 2 (39). Pp. 109–134. P. 120.
Можно ли сказать, что расстройство имеет для Деннета исключительно иллюстративный характер, всего лишь сопровождает его утверждения о сознании (за это, в частности, критикует эту модель Хакинг) [62] ? Отчасти эта критика оправданна, поскольку результаты, полученные при обращении к случаям расстройств, распространяются на более широкий контекст. В то же время речь идет не о простой иллюстрации; Деннет и Хамфри предполагают, что их концепция может объяснить действительные случаи патологии.
62
Hacking I. Rewriting the Soul. Multiple Personality and the Sciences of Memory. P. 222.
Приведенные выше примеры философских исследований психопатологии сильно отличаются друг от друга. Во времена Платона и Цицерона представления о душевной болезни были разрознены, Ясперс и Бинсвангер создавали свои идеи в ситуации существования клиники и общепризнанной системы диагностики. Объединяет все эти проекты отсутствие модели конвертации философских идей в клиническую работу.
Глава 2
От социальной критики – к гуманизации психиатрии
В XX веке представления о психической болезни претерпели серьезные изменения. С одной стороны, они были вызваны развитием психиатрии. В начале века внутри самой дисциплины складывается мнение, что психиатрия обладает внутренним единством. По выражению психиатра Петра Ганнушкина, каждый деятель из области психиатрии на этот момент наконец может «чувствовать себя участником большого строительства, строительства, у которого есть ясно осязаемый план, есть большое будущее, есть надежды и чаяния» [63] . В психиатрии появляется понятная единица исследования – болезни как таковые. В 1929 году психические расстройства впервые появляются в Международной классификации болезней
63
Предисловие Б.П. Ганнушкина // Каннабих Ю. История психиатрии. Л.: Государственное медицинское издательство, 1928. С. 2.
В середине XX века в психиатрии происходит революция в используемых методах лечения. В 1950-е годы врачи впервые начинают использовать лекарственные препараты, такие как хлорпромазин и имипрамин, для лечения отдельных расстройств. Впоследствии психофармакология активно развивается; на сегодняшний день список лекарственных средств, которые используются в психиатрии, насчитывает сотни наименований. Широкое внедрение фармацевтических препаратов в психиатрическую практику получило название «фармакологическая революция» [64] . Позже в психиатрии стали использоваться методы нейронаук [65] для изучения специфики нейрохимических механизмов нервной деятельности в нормальных и патологических случаях [66] . Использование этих методов в большой степени способствовало легитимации психиатрии в качестве научной дисциплины, обладающей собственной четкой и работающей методологией.
64
Healy D. The creation of psychopharmacology, Cambridge, MA: Harvard University Press, 2002; Lakoff A. Pharmaceutical Reason: Knowledge and Value in Global Psychiatry, Cambridge: Cambridge University Press, 2005.
65
Rubin E. What Has Neuroscience Done for Psychiatry Lately?
66
Lewis DA. Pharmacological Enhancement of Cognition in Individuals with Schizophrenia. Biological Psychiatry. 2011. Vol. 69. No. 5. Pp. 397–398; Lapierre L. D. Bridging the Gap Between Basic Research and Clinical Psychiatry // Journal of Psychiatry & Neuroscience. 1991. Vol. 16, No. 1. P. 9.
В то же время именно в XX веке психиатрия стала объектом радикальной критики. Эта критика пришла со стороны антропологии, социальных наук и общественных движений.
Сумасшедший, шаман или святой? Относительность нормы
Переворот во взглядах на психическую болезнь начался с этнографических исследований. Статья Рут Бенедикт «Антропология и ненормальное» [67] , опубликованная в 1934 году, сильно повлияла на существующие представления о том, что такое психическая норма и психическая патология. Бенедикт анализирует исследования простейших обществ индейцев и пытается ответить на вопрос, являются ли норма и патология универсальными категориями.
67
Benedict R. Anthropology and the Abnormal // The Journal of General Psychology. 1934. Vol. 10. No. 1. Pp. 59–82.
Обширный этнографический материал явно демонстрировал, что наши базовые представления о нормальном и ненормальном не воспроизводятся в других культурах. Некоторые типы поведения, которые в западной культуре считаются ненормальными (и являются симптомами психических расстройств), в другой культуре могут служить, напротив, знаком избранности. Например, состояния, которые мы называем «транс» или «каталепсия» и которые являются симптомами серьезных расстройств, у калифорнийских индейцев воспринимаются как признак того, что человек обладает сверхъестественными способностями.