Это было у моря
Шрифт:
Арья вспомнила, что такое лицо бывало у Роберта Баратеона, когда он, гостя у них дома, вставал с утра, дурной после попойки предыдущего дня, и наливал себе полный стакан эля — похмелиться. Это было даже не блаженство — скорее, откровение. Именно такое лицо было сейчас у Клигана. Долгожданная радость - и тоска. Может ли лицо человека быть одновременно счастливым — и самым несчастным? Арья сейчас наблюдала именно такой пример. На что же он там смотрит? Молится, что ли? А он все курил и прожигал взглядом этот свой листок. Потом затушил папиросу — комната погрузилась во мрак, только в коридоре слабо горел, видимо, забытый в ванной, свет. Пес выругался и, положив свою драгоценную бумагу на большой пустой стол, пошел в ванную. Арья мгновенно
— Ты с ума, что ли, сошел? Какого хрена?
— Одеяло для вашего щенячьего величества! Не нравится — отдай обратно.
— Вот еще, — Арья кое-как расправила одеяло и закуталась в него. Сразу стало теплее. — Но мог бы предупредить, вообще то.
Пес хмыкнул:
— И лишить себя удовольствия услышать, как волчонок шипит, словно ошпаренная кошка? Да ни за что! Спасибо лучше скажи.
— Спасибо!
Минут через пять — Арью начало опять затягивать в сон — перед глазами замелькали дороги и летящие мимо деревья — она услышала в темноте хриплый голос Клигана:
— Как она?
— По шкале от одного до десяти, сейчас — три. Но еще с месяц назад был ноль. А до этого — минус сто.
— Понятно.
— И если бы это были просто три — я бы сюда ни за что не поперлась — особенно учитывая, какое это чудесное место. Но эти три — они как три в минус безумной степени. Когда как ни умножай — все равно будет минус. Он, по условию задачи, всегда вынесен за скобку. Она чем больше успокаивается — тем больше мертвеет, цепенеет. От моей сестры там уже ничего не осталось. Я ее не узнаю. Рикон — и тот ее боится. Мрак какой-то. По-моему, она только с Зябликом улыбается.
— С зябликом? Что это еще за бред? Еще дополнительные пернатые?
— Это ее школьный приятель. С тех пор, как Санса перешла на экстернат, она занимается с ним математикой. Вернее, он с ней.
— Она что, перешла на домашнее обучение? Зачем?
— Небольшие конфликты с директрисой. Да и одноклассники ей в тягость. Она, впрочем, уже почти закончила. Но она действует вот как робот. Как будто ей загрузили новую программу, что надо протестировать. Учится как проклятая, рисует эти свои картиночки… Это даже не призрак — а словно кукла с мотором внутри.
— Восковая фигура…
— Что?
— Ничего. Спать давай. Устал я что-то. Длинный день — и ночь туда же. Час волка минул, поэтому, давай-ка, спи и ты, волчонок. Угомонись. А то и вправду выставлю в коридор…
— Как бы тебя самого не выставили, Пес!
На это он не ответил и Арья постепенно задремала.
Когда она уже в следующий раз открыла глаза, за окном сияло полуденное солнце. Клигана в комнате не было. На ней было два одеяла — вот почему было
Арья дошла до своих ботинок, влезла в них — носки куда-то делись, а искать их было лень. Пока напяливала свои бутсы, обнаружила на столике записку, написанную размашистым косым почерком — почерком, что уже был ей знаком:
«Уходя, просто захлопни дверь».
Что она и сделала, после того, как кое-как умылась в стерильной ванной Клигана.
Обратно она вернулась к половине третьего — позавтракав и захватив с собой рюкзак из съемной комнаты, в котором были все ее вещи. На лестничной площадке возле дыры, за которую она заплатила вперед, обнаружился сам хозяин квартиры — то ли мертвецки пьяный, то ли перебравший наркоты, то ли вообще мертвый — щупать его Арья не стала. Но, на всякий, случай решила в эту клоаку больше не возвращаться.
Она провела около десяти минут под дверью Пса и уже было решила бросить там вещи и пойти погулять еще — например, к маяку — когда услышала на лестнице шаги. Пес, казалось, совершенно не удивился, найдя ее здесь. Только коротко кивнул и начал отпирать дверь.
Запустив ее внутрь, он оглядел ее вещи, хмыкнул:
— Давно ты тут ждала?
— Десять минут. А ты где был? Не пойдешь на работу?
— Слишком много вопросов. Всему свое время. Но отвечу на один — не пойду, потому что сегодня у меня выходной. Ответный — ты ела?
— Ага. Позавтракала тут внизу, в кафешке. Думала, там мне дадут жареных крыс — а пришлось ограничиться блинами и яичницей с беконом.
— Насчет жареных крыс не могу тебе ничего сказать — не пробовал пока. А бекон у них тут вполне ничего. Я смотрю, у тебя губа не дура — прямо как у твоей сестрицы по утрам.
— У Сансы? Да она вечно клюет, как птичка!
— Это ты ее плохо знаешь. Иногда она лопает, как бегемот.
— Видимо, ты ее сильно утомлял, — ехидно бросила Арья.
На провокацию Пес не поддался, только угрюмо бросил:
— Видимо. Но теперь больше не буду. Пусть себе ест, как птичка. Как ей положено. А то еще растолстеет…
— Можно, я помоюсь? А то я вся просто пропиталась дорожной пылью и этим дискотечным смрадом…
— Да ты, оказывается, еще и чистоплотная! Мойся, хрен с тобой.
Через десять минут Арья вышла из ванной, вытирая бумажными полотенцами мокрые волосы. Пес курил возле раскрытого окна. На нее он даже не взглянул, — только стоял и затягивался, словно прислушиваясь к тому, что происходило снаружи.
Арья, порывшись в рюкзаке, сунула туда грязные вещи, вытащила полугаллонную бутыль с бренди, которую поставила на стол. Бренди она взяла у Рейегара — купить спиртное без документов было возможно, но слишком сложно. А у дяди была отличная флотилия хорошего выдержанного алкоголя в кабинете. Хоть не отравится.
Клиган, наконец, обернулся, смерил взглядом Арью и ее подношение. Криво усмехнулся:
— Хороший удар, волчонок. Хороший, но не смертельный. Следующий - за мной. Держи!