Это было у моря

Maellon

Санса подошла к окну. Вышла на балкон. Небо сияло бледной желтизной, прямо как эти новые розы. У горизонта лениво плыли вылетевшие из чьей-то гигантской подушки три облачка-перышка. Санса подняла голову — прямо над ней едва видным кристаллом зажглась первая робкая звезда. Она села. Хотелось просто сидеть — и смотреть на небо, очистившись от ненужных лживых страстей, терзаний, мыслей. В конце концов, зачем ей это? Она еще пока ребенок. Даже шестнадцати нет. Санса рассеянно облокотилась на столик. Под локтем что-то зашуршало, зацепившись краешком за ткань не высохшей еще рубашки. Она еще не увидела, что там, но ей и не надо было туда смотреть — она уже знала.

«Прости.

Уверен, что так будет лучше. Заниматься выясняловкой — еще глупее, чем не говорить ничего. После всего, что сегодня произошло, думаю, смысла в моем тут пребывании нет никакого. Ты — отличная ученица. И сделала свой выбор. Желаю тебе всего наилучшего на избранном пути».

Без подписи.

Санса забрала листок, зашла в комнату, закрыла балкон. Пора лечь спать. Не раздеваясь, она упала на кровать, кое-как стащила сапоги, сбросила мокрые носки и влажные еще бриджи. Спихнула на пол все подушечки, которыми была засыпана кровать. Под подушечками обнаружилась рубашка, в которой Санса проспала всю предыдущую ночь. Она все еще пахла — им…

Санса заснула уже после полуночи, когда луна — полная, с тройным гало вокруг — осветила комнату, не прикрытую занавеской. Подушка, сорочка Сандора — все было насквозь промокшим от ее неиссякаемых слез. Казалось, этот поток должен был когда-то кончиться — но даже во сне Пташка продолжала всхлипывать — и все шла, шла, утопая босыми ногами в белом песке — а лес впереди нее отступал все дальше — пока не скрылся полностью в неразличимой сумрачной дали. Вокруг был лишь мерцающий в странном свете неизвестных звезд песок и серое, спокойное, бескрайнее в своей безмятежности море…

========== II ==========

Санса II

Санса спустилась на лифте в холл. Идти на завтрак было, пожалуй, рановато. Но лучше рано, чем поздно, тем паче ей, несмотря на плохо проведенную ночь, страшно хотелось есть. Который день из-за этих переживаний она то и дело пропускает какой-нибудь прием пищи. Худеть ей было, в общем-то, некуда — и так-то смотреть не на что. Так что, проснувшись в полседьмого от мигрени, вызванной то ли ночными слезами, то ли голодом, она твердо решила съесть таблетку из тех, что ей прописал врач Серсеи — авось, голова пройдет — и пойти в буфет. Глупо было бы сидеть в номере и рыдать неизвестно о чем. Сегодня был новый день — такой же отвратительно длинный, как и другие, а из-за ее раннего пробуждения он растягивался еще на пару мучительных часов. Ну что сидеть без толку?

Буфет был закрыт. Сонный администратор за стойкой сообщил ей, что завтрак подадут через полчаса. Санса пожала плечами и вышла в непривычно тихую дверь. День, вроде как, должен быть солнечным — небо было слегка подернуто прозрачной белой дымкой, но у горизонта было ясно, и солнце все лезло вверх, лениво кидая на воду розовый отблеск от не расправившихся хорошенько лучей. Вчера, впрочем, день тоже начинался так же хорошо — а как закончился?

Санса зябко поежилась — она была в джинсовых шортах и клетчатой рубашке, завязанной на талии — рукам было нормально, а ноги уже покрылись гусиной кожей. Не зная, куда отправиться, решила пойти на волнорез. Он давно ее привлекал — так почему бы не глянуть? Ходить туда, где она была за последние дни, Сансе совершенно не хотелось — после полубессонной ночи, полной белого песка дюн, слез и леденящего одиночества растравлять себя еще больше она избегала.

Маленькие шаги. Новые места. Иные ощущения. После

завтрака надо было кровь из носу позвонить маме и осторожно у нее спросить, что это за дела с замужеством. После вчерашнего Санса решила, что хватит с нее гневных обвинений — толку от этого никакого — а неприятностей, меж тем, нисколько не уменьшилось.

Она еще не прошла и половины дороги к волнорезу, как ее окликнул знакомый пронзительный хриплый голос

— Эй, милочка, куда ты так рано? Следуешь моему примеру?

На совершенно не заметной с дороги скамейке сидела Оленна и с интересом на нее взирала. Сегодня старушка напялила на себя чудовищного малинового оттенка кофту, что была на пять размеров больше, чем надо — на груди у нее красовалась не то стилизованная роза, не то какая-то причудливая мандала.

— Доброе утро.

— Доброе-доброе. Что-то ты бледновата сегодня, дитя. То ли дело было вчера.

— У меня голова болела с утра. Проснулась уже с мигренью.

— Потому что не надо реветь по ночам. По ночам надо… А, ну да, тебе же ещё шестнадцати нет. Тебе надо спать. Еще. А мне — уже. А за всех, остальных кто находится в разбросе между тобой и мной, остается только радоваться. Но на рыдания, знаешь ли, точно не стоит тратить время. Это штука драгоценная — ну, может, для всех, кроме меня.

— А откуда вы знаете, что я плакала?

— Матерь всеблагая, детка, ну что ты думаешь — все такие же слепые, как твоё зеркало? Нос распух, веки красные — что же ты могла еще делать? Разве что аллергия — на что: на розы или на избыточное мужское внимание?

Оленна вскользь улыбнулась, лукаво глянув на оторопевшую Сансу.

— Я не понимаю…

— Ох, ну что вы все такие непонятливые и ненаблюдательные? В моем возрасте остаётся только смотреть по сторонам — и злословить. Скажем так — вчера я гуляла тут же в то же самое время примерно.

— Аааа.

— Вот да. Видела, как вы выходили из этого пристанища унылых душ вдвоём со своим сумрачным молодчиком. В кои-то веки порадовалась его не столь суровой физиономии — а то так и хочется за зонтом пойти — такая черная туча всегда. А тут даже что-то человеческое вроде проглядываться начало. А ты вообще порхала бабочкой — чуть ли не летела…

Санса захлопала ресницами. Сидите внутри, проклятущие слезы. Ну зачем она об этом опять напомнила…

— Нет, ты уж, пожалуйста, не рыдай — а то вон, уже глаза на мокром месте. Только не говори, что вы поругались. А то, может статься, он приревновал к тому скользкому змею, что таращился на тебя во время этого живописного заплыва?

— А вы и это видели?

— Ну, конечно — говорю же тебе — скучно. Раз перед глазами забесплатно разыгрывают такую мелодраму — впору бежать за биноклем. И еще потом понаблюдала, как ты ручку кренделем сложила и змея-то и уволокла. Вот с этим будь поосторожнее. Это тебе не твой брутальный воздыхатель. Такой шутить не станет. Он стелет мягко — но спать будет невыносимо. Прямо как мне, начиная с пяти утра.