Это было в Одессе
Шрифт:
Мельком просмотрев четвертую страницу, он сказал:
– Томсон, сегодня вечером маскарад. Мы должны быть там по многим соображениям. И главным образом из-за того, что французское командование будет там, конечно. Это полковник Маршан, продувной тип…
Томсон переспросил:
– Маршан, это знакомая фамилия… Он дрался на каком фронте?
– Он был в Сирии, с оккупационными войсками. Кажется…
Томсон сказал:
– О… Я помню его. Это действительно бестия… Я высадил десант, человек сто, в пяти милях от мыса, и эта бестия предала нас Муджехему, вождю повстанцев. Мне в голову не могло прийти, что полковник французской армии, наш союзник может… Это было дело при Деир-Эль-Камаре, черт побери… Короче говоря: я вернулся на борт крейсера с сорока людьми из сотни. И что всего пикантней…
– Ну? – спросил Гаввард, закуривая…
– Что этот самый Маршан принес мне чувства искреннего соболезнования от имени французского командования. Честное слово, это было дело почище восстания в Пенджабе, помнишь?.. Я едва унес ноги. Но с Муджехемом и Ибн-Фессалом я все-таки успел разделаться позже: это стоило мне всего одного сублейтенанта и двадцати матросов. И в кармане Муджехема мы нашли, думаешь, что именно? Дружественное письмо полковника Маршана, сообщающее о передаче двух пулеметов Льюиса и сотни винтовок этой банде.
Гаввард сказал с некоторым интересом:
– Ты поставил в известность наше командование?
– Конечно! Мне ответили, что это надо замять, потому что…
Томсон рассмеялся.
– Потому что? – переспросил Гаввард.
– Потому что весьма возможно, что у полковника Маршана имеются контр-документы… Черт побери, Сити торгует даже во время войны пулеметами и пулями дум-дум!
Полковник Гаввард сказал задумчиво:
– Вот с этим самым Маршаном и придется иметь дело. И я сильно подозреваю, что этот бедняга Вельс отправился к праотцам именно при содействии полковника Маршана.
– Очень возможно…
– Я делаю все, чтобы выяснить это. Во всяком случае, картина ясна, речи в Версале, торжественные речи о братском единении двух великих народов…
– Блеф, – сказал с коротким смешком Томсон.
– Именно… И здесь, в Одессе, я хочу сказать, в России, мы воюем не только с восставшим народом, но главным образом с французами.
Артур Томсон обернулся к Гавварду.
– Но… в таком случае у Маршана в руках находятся все документы из портфеля этого несчастного Вельса?
Гаввард кивнул:
– В этом вся штука… Мы должны вбить ему гол, иначе он наделает неприятностей. Парижская пресса, ты понимаешь?..
Томсон сказал, нахмурясь:
– Я понимаю. Неприятное дело…
– Очень… Я принимаю все меры…
– Агентура?
– Да.
Поднявшись со стула и потягиваясь, командир Томсон сказал:
– Гаввард, я поеду на борт. Вечером буду у тебя.
Гаввард кивнул:
– Обязательно. Мы будем на маскараде. Ты увидишь любопытное общество, черт побери. Здесь танцуют до утра, не зная, будут ли живы к вечеру. Потому что деникинская разведка свирепствует.
– Это не наше дело.
– Нет, это наше дело…
Они оба улыбнулись: это был настоящий юмор в стиле Диккенса, только менее человечный. Юмор меняется с временами, и юмор полковника Гавварда был изрядно спрыснут кровью, пролитой в Пенджабе, Аргонах [5] и здесь, в Одессе, через посредство контрразведки…
Полковник Гаввард занялся делами. Стильби доложил вновь об арестованных, и Гаввард поморщился: ему смертельно надоело видеть людей, приговоренных заранее к смерти.
5
Аргоны – скалистое плато в северо-восточной Франции, в пограничных областях Лотарингии и Шампани.
– Передавайте их русской контрразведке, – сказал он коротко, – за исключением тех, которые ведут агитацию в войсках Британии.
– Слушаю, сэр.
– И, кроме того, запомните, Стильби, что мы здесь исключительно для охраны британских интересов, понимаете?
– Но, сэр…
– Никаких возражений!
– Слушаю, сэр.
За дверью Стильби тихо выругался: охрана британских интересов сводилась все-таки, по его мнению, к довольно странным проявлениям! Но майор Стильби был солдат с выслугой: он повиновался молча, не рассуждая…
Когда в полной парадной форме командир Томсон и полковник Гаввард прибыли в кабаре «Арлекин», там было веселье в разгаре. Подбежавший распорядитель в три погибели согнулся перед британцами:
– Столик готов для господина полковника…
Гаввард кивнул головой снисходительно: в Одессе он чувствовал себя приблизительно так, как в Индии. Только несколько настороженней.
Они уселись за столиком, бутылка французского шампанского очутилась на столе как бы по мановению волшебника… С эстрады довольно толстая особа пела французскую шансонетку:
– Мадлен, Мадлен…
С усмешкой Томсон сказал Гавварду:
– Это французская ориентация, черт побери!
Гаввард пожал плечами:
– Она сейчас будет петь «Типперери». «Мадлен» для Маршана, вон он сидит за столиком в правом углу, «Типперери» для нас: здесь угождают всем…
Томсон пристально посмотрел на Маршана:
– Конечно, это он. Черт побери, этот человек стоил мне полусотни отборных людей! Я с удовольствием свернул бы ему голову…
– Все в свое время, – проворчал Гаввард.
Толстая особа с эстрады запела:
– Ах, далеко ли до Типперери…
– Ты видишь, – сказал Гаввард, усмехаясь.
Полупьяный человек во фраке вылез на эстраду и хриплым голосом закричал:
– Здесь присутствуют наши друзья, представители Великобритании. Предлагаю крикнуть «ура» в честь наших друзей, помогающих нам в борьбе против большевистских насильников. Ура!
Несколько хриплых голосов из зала ответило:
– Ура!..
С брезгливой улыбкой полковник Гаввард поклонился, привстав. Томсон отметил недовольное выражение лица полковника Маршана, полуобернувшегося в этот момент.