Это лишь игра
Шрифт:
– Доброе утро, – шепчу ей, присаживаясь рядом.
Третьякова что-то неслышно шепчет в ответ и моментально розовеет. Мне нравится смотреть, как она смущается. У нее это выходит как-то трогательно, что ли. И как она улыбается – тоже нравится.
На английском Третьякова безбожно тормозит, а я ей подсказываю. Зато на биологии, когда ее спрашивают, шпарит без запинок и ошибок. Прямо с каким-то азартом и увлеченностью. Хотя, по мне, что может быть скучнее биологии? Разве только химия. Но Третьякова потом и по
Последним у нас история. За секунду до звонка в кабинет заходит наша англичанка и просит всю мужскую половину класса задержаться. Никто бы, скорее всего, не остался – про Дэна за это время уже подзабыли, но ее ненавидеть меньше не стали.
Со звонком наши тянутся на выход, абсолютно ее игнорируя, но тут встревает историк.
– Одиннадцатый «А», плохо поняли? – прикрикнув, преграждает собой дверь. – Проблемы со слухом? Девочки выходят, мальчики – по местам!
И реально выпускает только девчонок, а парней разворачивает.
Я с досадой смотрю, как уходит Третьякова. Вряд ли она будет меня ждать – для этого она слишком скромная. А мне нравится провожать ее. Мы, конечно, и в школе общаемся, но там какое-то другое общение. Более личное, более дружеское. Ну и, опять же, наедине...
Но это ладно. Главное – как бы ее наши девушки не обидели. Сегодня после алгебры математичка меня задержала на пару минут – зазывала на олимпиаду. Третьякова вместе со всеми вышла из класса. Я настиг ее уже в коридоре, на третьем этаже… в окружении Михайловской, Патрушевой и Тимофеевой. Втроем они оттеснили ее в угол, но тут подошел я.
Может, они ей и успели что-нибудь неприятное сказать, но Третьякова на мои вопросы только отмахивалась: «Да ничего особенного. Просто глупости».
Историк, сделав свое дело, получает от англичанки взгляд, полный благодарности, и довольный сам выходит в коридор, типа, мешать не будет. По-моему, они скоро замутят. Впрочем, плевать.
– Мальчики… – начинает англичанка, но ее тут же перебивает Ямпольский:
– Где вы тут мальчиков увидели? Мы давно не мальчики, – ухмыляется с намеком. Остальные одобрительно хмыкают.
– Особенно Жучка, – вставляет Гаврилов, повышая градус веселья.
– А без пошлостей вы вообще способны разговаривать? – сердится англичанка. – Вы дома, со своими мамами тоже позволяете себе подобные высказывания? Вы ведете себя как малолетки, у которых…
– Давайте вы нам просто скажете то, зачем вы нас оставили, – прерываю ее я. – А лекцию как-нибудь потом?
– Ты куда-то спешишь? – зло шипит она.
– Очень.
И она как-то резко сдувается. Выдохнув, продолжает нормальным тоном:
– Седьмого марта, как вы знаете, мы будем поздравлять девочек…
– Это наши-то девочки? – опять подает голос Ямпольский.
– Рот закрой, – раздраженно бросаю ему я, и он затыкается, а англичанка наконец рожает свою мысль до конца.
В двух словах: родительский комитет прикупил подарки для наших девушек, одинаковые для всех, и вручить их должны будем мы. А поскольку девочек в классе почти в два раза больше, чем мальчиков, то каждый берет на себя двоих. Ну а кто кому будет дарить – решит жребий. Англичанка уже и бумажки с именами девчонок приготовила заранее.
Высыпав их в небольшую коробку, подходит сначала к Жуковскому. Тот вытягивает Петренко и Ларину. Гаврилову достается Патрушева и Тимофеева.
– Вот, блин, подвезло… – кривится он.
– Смотри, Гаврила, вдруг ей подарок не зайдет, – потешается Ямпольский. – Центнер тебя потом расплющит.
– Это ты о ком сейчас? – хмурится англичанка. – Что значит – центнер?
– Центнер – это сто килограммов, – невинно отвечает тот и вытягивает Шумилову и кого-то еще.
– Блин, фууу, – стонет Ямпольский и изображает, будто его тошнит.
Остальные покатываются, англичанка двигает короткую речь об уважении, а я встаю из-за парты.
В это время как раз тянет Шатохин с таким лицом, будто это какое-то спортлото с призами.
– Третьякова… – вслух зачитывает он свою бумажку и закидывает ее обратно. – Я не буду ее поздравлять. И ничего дарить ей не стану.
– Это еще почему?! – возмущенно вопрошает англичанка.
Я направляюсь к двери.
– Герман, ты куда? Мы еще не закончили! – окликает она меня.
– Домой. Никакой жребий я тянуть не буду. Я поздравлю Третьякову и всё.
Пока она растерянно молчит, выхожу из кабинета.
Третьякова, конечно, уже ушла. Звоню ей – хорошо хоть номер ее взял. Она отвечает не сразу, и у меня сразу мысли: ее поймали? И где, если что, искать?
Перезваниваю тут же снова и наконец слышу голос, вполне спокойный.
– Да? Прости, не сразу ответила… не успела, руки мыла… Я уже дома… Обедать собираюсь… А вас уже отпустили?
– Угу. Приятного аппетита. До завтра, – с легким сердцем отвечаю я и сажусь в машину.
– Спасибо, – отвечает Лена тихо, и я слышу, что она улыбается. И у самого тоже губы невольно тянутся.
Но все равно досадно…
***
В течение дня ловлю себя на мысли: интересно, чем она занимается сейчас? Звонить не звоню, но пишу в мессенджере:
"Что делаешь?"
"Уроки. Английский…"
"Есть сложности?"
Англичанка не дает на дом задания из учебника. Сама их, по ходу, придумывает, делает карточки и выдает нам. Каждому – свою. Видимо, чтобы со знания* не списывали.
"Мне неудобно"