Это моя школа [издание 1955 года]
Шрифт:
— Да, если пойдете сейчас же и не будете болтать в коридоре, — добавила Анна Сергеевна, — вы, пожалуй, успеете добежать еще до дождя…
Наташа, Тоня и Аня быстро поднялись и вышли из класса. А Ира так и не вставала с места.
— А ты почему не идешь? — обратилась к ней Анна Сергеевна.
— У меня пальто новое, — проговорила, ерзая на парте, Ира. — Мама рассердится, если я попаду под дождь.
Учительницы, едва сдерживая улыбку, переглянулись.
«Ох, неужели они догадались, в чем дело?» — в страхе подумала Катя.
А
Экзамен продолжался. Одна за другой выходили к столу ученицы. Сейчас отвечала Клава Киселева из Стеллиной «половинки». Стелла внимательно слушала ее ответ.
«Моя Тоня знает лучше, — думала Катя. — Но и Клава отвечает неплохо. Видно, Стелла с ней как следует поработала. Может быть, ей было даже потруднее, чем мне. Правда, Клавка ходила на занятия, но ведь она упрямая и с ленцой. А Тоня старательная…»
Катя устала ждать своей очереди. Она села поудобнее, облокотилась на парту, и как раз в эту минуту донеслось:
— Снегирева!
Катя вскочила с места.
«Только смелее!» — сказала она себе. И, подойдя к столу, взяла ближайший билет.
— Номер одиннадцатый, — прочла она вслух и невольно переглянулась с Ирой.
Да, это был тот самый билет, из-за которого Ира так глупо попалась!
Кате даже и не нужно было долго готовиться и вспоминать. Занимаясь с девочками и с Тоней, она выучила все билеты чуть ли не наизусть. Но все-таки она пошла и села на первую парту — готовиться к ответу. Тем временем Анна Сергеевна вызвала Лену. И когда Лена ответила, как всегда, толково и неторопливо, — пошла отвечать Катя.
Она прочитала два предложения со словом «станция» в дательном и предложном падежах (эти предложения она сама придумала и записала на листочке): «В зимнее солнечное утро поезд подошел к станции Орехово-Зуево»; «к станции» — дательный падеж. «Ребята из детского дома встречали нас на станции»; «на станции» — предложный падеж.
Анна Сергеевна улыбнулась и одобрительно кивнула головой:
— Молодец! Неплохие примеры придумала.
И вдруг в классе стало как-то особенно светло. Яркая синева неба отразилась в масляной краске стен. Лампы под потолком сразу померкли, как будто солнечный луч потушил их.
Все невольно посмотрели в окно. Дождь уже прошел, и только по оконным стеклам сбегали последние капли дождя, сверкающие, словно налитые светом.
— Ну, дальше, Снегирева. Что у тебя там еще в билете?
Катя заглянула в листок.
— «А погода великолепная, — начала Катя по памяти, глядя в окно на прояснившееся небо. — Воздух тих, прозрачен и свеж…»
Как раз в эту самую минуту Людмила Федоровна снова распахнула окно. Воздух после грозы был и в самом деле тих, свеж и прозрачен…
Кате поставили пятерку, прежде чем она успела кончить свой ответ. Ей было даже немножко жалко, что ее спрашивали так мало. Она медленно вышла из класса, и сейчас же вслед за ней выскочила, как ошпаренная, Ира Ладыгина. Казалось, что она прихрамывает, потому что одна нога была у нее только в чулке.
— Ух, — сказала Ира, — не знаю уж, как и решилась уйти! Теперь буду ждать, пока не кончится экзамен.
Катя покачала головой:
— Вечно с тобой что-нибудь случается, Ирка. Не можешь обойтись без приключений!
А дома Катю ждала еще одна большая радость: письмо из Орехова, от Маши Дмитриевой.
«Дорогая Катюша, — писала она своим мелким, убористым почерком, — пишем вам всем в школу, и на всякий случай я пишу тебе отдельно, потому что не знаю, придете ли вы все после экзаменов опять в школу и получите ли наше письмо. Мы — то есть Сережа, Алик и я — приедем скоро с Валентиной Егоровной в Москву. Сережа уезжает в Ленинград, и мы едем его провожать. Когда это будет, мы еще не знаем сами, потому что за Сережей должен приехать из Ленинграда Андрей Иванович. Мы очень хотели бы встретиться в Москве со всеми вами, только не знаем, как это устроить. Вам-то приехать к нам было просто, — мы все живем вместе, а ведь вы живете в разных местах. Правда, мы могли бы прийти к вам в школу, но школа ваша, наверно, уже будет закрыта.
Когда мы узнаем точно день приезда, мы вам пошлем телеграмму…»
Дальше, в самом конце письма, следовали всякие поклоны и приветы, но Катя, не дочитав, бросилась с письмом в соседнюю комнату, где мама накрывала на стол.
— Иди переоденься и вымой руки, — сказала Ирина Павловна, не замечая Катиного волнения. — Сейчас будем обедать.
Но Кате, конечно, было не до обеда.
— Мамочка, подумай только, — взволнованно и торопливо заговорила она, — приезжают они! То есть ореховцы! Только вот неизвестно когда. Они-то нас встретили на вокзале, надо бы и нам их встретить. А как быть, если мы не знаем, каким поездом они приедут? Нельзя же встречать все поезда!
— Конечно, нельзя, — спокойно подтвердила Ирина Павловна.
— Ну так что же нам делать? — почти с отчаянием проговорила Катя.
— Дай сюда письмо, — сказала мама и взяла у Кати листок.
Кате показалось, что мама очень уж долго читает строчки, которые она, Катя, пробежала в один миг.
— Ну что, мамочка? Ну что? Прочитала наконец?
Ирина Павловна не успела ответить. В комнату вошла Таня, вся раскрасневшаяся, с портфелем в руках.