Это моя земля. Дилогия
Шрифт:
Маленький светло-серый, с аристократичной белоснежной «манишкой» на груди и такими же «тапочками» на лапах, пушистый, будто одуванчик, котенок осторожно крался вдоль ряда выстроившихся вдоль стены выгоревшего продовольственного магазина металлических мусорных контейнеров. Лапы мягко и бесшумно ступали по давно остывшим углям, уши сторожко подергивались. Даже этот малыш прекрасно понимал, насколько сильно изменился, и как опасен стал мир вокруг за последнее время. Впрочем, время – это человеческая категория, животные его не осознают. Он просто знал, что сначала все было хорошо: Она любила его, кормила вкусным, ласково чесала за ушком и разрешала охотиться на большой красный бант из бумаги. Он тоже любил Ее и изо всех сил урчал, лежа на Ее коленях,
Уши котенка вдруг встали торчком, шерсть вздыбилась и он дымчатой молнией взлетел на крышку ближайшего контейнера, где, выгнув спину коромыслом, взвыл на одной бесконечной тягучей ноте, сверкая зелеными круглыми глазищами. Выскочившая из-за угла небольшая мертвая дворняга, донельзя ободранная, с торчащими сквозь обрывки шкуры ребрами и выгрызенным животом, с грохотом врезалась в стенку контейнера и тупо уставилась вверх, на исходящего шипением, будто вскипевший чайник, котейку. Тот, гневно повыв еще несколько секунд, сообразил, что опасность, похоже, миновала, и ждать каких-либо проблем от противника уже не стоит, победоносно фыркнул и прыжками, с одного контейнера на другой, бросился прочь. Потому что уже успел уяснить – если стоящий перед тобой прямо сейчас противник слаб и глуп, то это вовсе не означает, что рядом не ошивается другой, куда более сильный, умный и ловкий.
А дохлая псина продолжала стоять, глядя белесыми, тусклыми, словно оловянные пуговицы, глазами вслед несостоявшемуся обеду. В умершем, разлагающемся городе Жизнь одержала пусть и маленькую, но все же победу над Смертью, и, значит, еще не все потеряно. Надежда остается всегда.
г. Пересвет, база Подмосковного ОМОН. 28 марта, среда, поздний вечер
– Ну, что, комиссар Толмачев, опять ты в историю влез? Все неймется тебе? А если б они тебя, Грошев, не послушали? Ведь могли не просто морду набить, а и пристрелить под горячую руку… Что, сильно в Лазо[108] поиграть захотелось, героическая личность ты наша доморощенная?
– Тащ полковник, так Лазо, вроде, в топке паровозной сожгли, а не расстреляли…
– И какая ему в результате вышла разница? – скептически заламывает правую бровь Львов. – Не умничал бы ты, Грошев. Вот со стороны на тебя глянешь – вполне себе нормальный боец ОМОН: сам здоровый, морда кирпичом, взгляд зверский… А как рот откроешь – все, сразу все твое высшее образование из тебя переть во все стороны начинает, как квашня из кадушки. Так что, уж лучше помалкивай, а то из образа выбиваешься.
Нет, умеет все-таки Батя внушения делать! Ведь и не ругается, и не орет, кулаками по столу не стучит, и даже шутит. Голос тихий и такой… словно у доброго учителя, что нерадивому хулиганистому ученику что-то объяснить пытается. А чувствую я себя при этом… Короче, уж лучше бы он орал и кулаками стучал.
– Виноват, – понуро склоняю голову я. – Только ведь вся эта буча, если честно, при некотором моем участии началась. Ну, и не смог я в стороне остаться. Сам наломал дров – сам и исправить пытался. Вроде, вполне удачно.
– Виноватых бьют, Боря, – укоризненно смотрит на меня командир Отряда. – А так – да, твоя правда, в том, что ситуация эта возникла – ты же сам и виноват, пусть и частично. Отсюда – возврат к тому, с чего начали: меньше языком молоть нужно, где попало, когда попало и при ком не стоит.
Возразить мне нечего.
– Ладно, я тебя не совсем по этому поводу вызвал, – вроде как сменяет гнев на милость Батя
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вроде ж на «Таблетке» все без эксцессов прошло, тихо, чисто и без потерь отработали. Первая колонна груза оттуда уже вернулась, под завязку оружием и боеприпасами загруженная. Парни из второй роты, что погрузку прикрывали, на вопросы: «Сколько там всего?» только тихо стонут и закатывают глаза. Понятное дело – много, очень много. Это снаружи, если с дороги проезжая мимо смотреть, «Таблетка» выглядит до крайности несерьезно: территория, вроде, большая, а строений – три двухэтажных домика, электроподстанция, да два ветхих на вид ангара. Остальная площадь – лес. Правда, понимающему в вопросе человеку в глаза сразу бросится, что все деревья в этом лесу примерно одной высоты, и что стоят они уж больно ровными рядами. Потому что когда-то давно тут этот лес специально посадили, чтоб под его кронами спрятать от лишних глаз кое-что важное. Склады. Огромные подземные хранилища Росрезерва и арсеналы ВВС. Которые теперь, в том числе и при моем скромном участии, принадлежат нам. Что ж не так тогда? За какую такую провинность я умудрился в немилость впасть?
Командир явно уловил мой настрой и поспешил успокоить.
– Не мороси, Борис, «косяков» за тобой никаких нет… Но в свете некоторых произошедших событий и в связи с твоей пламенной речью в «ментобате»… Словом, есть другая работенка. Как раз для такого, как ты…
– В смысле, такого же симпатичного?
– Не хами, – легонько прихлопнул по столу ладонью Львов и бросает на меня серьезный, лишенный даже намека на веселость взгляд. – Я понимаю, конец света, все дела, но, как ты сам «вэвэрам» сказал: если уж мы все еще военизированная структура, а не банда батьки Ангела, то про субординацию и дисциплину забывать не стоит. А «для такого» – значит «для такого болтливого». В смысле – общительного и сообразительного. Мы тут с начштаба посидели, подумали и пришли к выводу, что имеется у нас один весьма серьезный недостаток: вокруг столько всего творится, а мы почти ничего не знаем. В свои дела зарылись по брови, а по сторонам даже не смотрим. Неправильно это, потому что может для нас в результате, плачевно закончиться. Как там, в «Боевом Уставе»? «Разведка является важнейшим видом боевого обеспечения…» Что дальше?
– «Разведка должна вестись активно и непрерывно, а разведывательные данные должны быть своевременными и достоверными», – без запинки заканчиваю я.
– Вот-вот, – кивает Львов, – не забыл азов, разведчик, вижу. В общем, решили мы использовать твою группу в качестве глаз и ушей. Задача по смыслу простая – проехаться по разным анклавам, посмотреть, чем народ живет и дышит. Понимаю, выполнить ее будет несколько сложнее, чем поставить, но вот тут твоя коммуникабельность, подвешенный язык и общая толковость и сообразительность как раз очень даже пригодятся. Для начала прокатишься в армейский учебный центр «Пламя». Знаешь, где это?
– Конечно, – уверенно отвечаю я. – По Ленинградке, рядом с Солнечногорском. Когда фанатов «Зенита» от границы области до Москвы и назад колонной тягали – постоянно мимо проезжали, там еще указатель здоровенный, прямо возле трассы.
– Именно, – хмыкает согласно Батя, – опять же – для поездки туда у нас вполне серьезный повод имеется. Там, как я понял, коллеги твои по прошлой специальности, «летучие мыши» из ГРУ, плотно законтачили с командованием центра и совместными усилиями строят чуть ли не целое княжество. С территорией у них проблем нет, с оружием и техникой – тоже. Людей, конечно, не сказать, что много, но всяко больше, чем у нас, и уровень подготовки ударных групп – нам только позавидовать им остается. Взялись за дело серьезно, эвакуируют и вывозят к себе штатских сотнями. Помимо всего прочего, как я понял, умудрились развернуть у себя что-то вроде лаборатории по изучению всего этого вирусного безобразия. И вышли на нас, попросили помощи…