Это моя земля. Дилогия
Шрифт:
Выражение лица ученого выглядит забавно. Не ожидал профессор, ох, не ожидал! Ну, да, когда стоит перед тобой такое рыло, поперек себя шире, да еще и оружием с ног до головы увешанное и в «броню» упакованное, то первая мысль на тему его образования и уровня умственного развития: «три класса церковно-приходского и младшие командирские курсы». А тут – аспирантура! Есть от чего слегка обалдеть. Но перейти к выяснению подробностей мое биографии профессор не успевает – в моих руках оживает и начинает пиликать «Иридиум». Вот тебе и пять-семь минут… Нет, точно этот человек кому-то сильно нужен!
Нажимаю на кнопку приема вызова и подношу трубку к уху.
– Игорь Иванович?
Голос точно принадлежит не генералу.
– Секунду, – я передаю трубку Скуратовичу.
– Алло, слушаю вас…
Некоторое время ученый внимательно прислушивается
– А, Роман! – морщинки на переносице разглаживаются. – Конечно помню, конференция на биофаке МГУ в прошлом году, мы с вами еще обсуждали проблему…
Все! Дальше и для меня, и для капитана начинается «непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений» минут на двадцать. Ей-богу, не вру, натуральный «цигель-цигель, ай-лю-лю». Причем, если в «Бриллиантовой руке» актеры несли полную абракадабру, но смысл сказанного угадывался совершенно без проблем, интуитивно, то тут – строго наоборот. Вроде, по-русски человек говорит, и даже отдельные понятные слова проскальзывают, но хотя бы общий смысл уловить – нереально.
– Даже так? Чистый «исходник» вируса? Это откуда же, позвольте полюбопытствовать? – профессор явно взволнован, даже рука, держащая трубку, слегка подрагивать начала.
Видно, собеседник рассказывает Скуратовичу что-то весьма захватывающее. Профессор смотрит сквозь нас с капитаном круглыми от удивления глазами и едва не садится мимо табурета.
– Не может этого быть! И кто же это умудрился? А, понимаю, закрытая информация…
После этого ученый переходит на обсуждение каких-то, как я понимаю, имеющихся, или, наоборот, отсутствующих в «Пламени» приборов и я снова начисто перестаю понимать, о чем вообще идет речь.
– Да, Роман, прекрасно вас понял и согласен. Скажите вашему старшему, пусть немедленно выходит на руководство «Вакцины». Думаю, согласовывать подобные вещи нужно не на нашем с вами уровне… Да, конечно, сам я выезжаю, как только соберу всех оставшихся тут специалистов и отдам распоряжения по поводу сборов и упаковки всего необходимого. До встречи!
Скуратович жмет на кнопку сброса вызова и, резко поднявшись с табурета и направляясь к входной двери, смотрит на капитана.
– Арсений, мне необходимо срочно переговорить с полковником Кожевниковым. Это чрезвычайно важно!
– Хорошо, Игорь Иванович, – капитан, похоже, как и я, понял только самое главное – происходит что-то весьма серьезное. – Только, может, хотя бы оденетесь. На улице опять подморозило, а вы в тапках…
Ярославское шоссе – Ленинградское шоссе – учебный центр «Пламя». 29 марта, четверг, день
Сборы на «Вакцине» вышли долгие. И это при том, что личных вещей у Скуратовича набралось ровно насредних размеров спортивную сумку. Впрочем, а что ему в «Пламя» тащить? Смену белья, костюм спортивный с тапками, мыльно-рыльные… Ну, ноутбук еще. Как он сам сказал, на мой удивленный взгляд отвечая: «Меня заверили, что всем необходимым на месте обеспечат, нечего лишними вещами обрастать». Силен мужик, без шуток – силен. Уважаю! Так что, если бы процесс сборов в дорогу только в упаковке личных вещей ученого заключался, мы уже минут через двадцать в сторону «Пламени» на всех парусах летели. Но дело было совсем не в этом. Сначала мы с капитаном проводили все же решившего переодеться по сезону вирусолога к начальнику «Вакцины». И там застряли часа на полтора. Полковник Кожевников, одолжив у меня казенный «Иридиум», долго что-то согласовывал с руководством «Пламени» и Скуратовичем, разрываясь между трубкой спутникового телефона и ученым, как та хрестоматийная обезьяна из анекдота. В конце концов, все участвующие в переговорах стороны «нашли консенсус» и Игорь Иванович двинулся ставить задачи и раздавать ценные указания подчиненным и коллегам. Там мы еще почти на два часа зависли. Видели б вы тот безумный «консилиум», когда они список всего потребного к отправке в «Пламя» оборудования составляли! Песня, с припевом… Вроде бы ученые, образованные люди. А гвалт подняли – куда там павианам в обезьяннике. Никакой дисциплины! Ей-богу, пару раз даже подумал о том, что еще чуть-чуть, и пора будет мне вмешаться и навести порядок (ну, или хоть какое-то его подобие) при помощи магических подзатыльников и громкого мата. Обошлось… Но, как было написано на одном известном колечке некоего не менее известного древнего самодержца: «Все пройдет, и это – тоже пройдет!»
По
На вопрос Скуратовича, сможет ли Отряд в нашем лице представить все необходимое для транспортировки, я только руками виновато развел. Откуда? У нас сейчас вовсю вывоз «Таблетки» идет, да плюс – стену вокруг центральной части Пересвета уже начали ставить. Пока – силами ниихиммашевского СМУ, из имеющихся у них бетонных блоков и плит. Завтра первые группы пойдут за защитными экранами на Ярославку, в район Королева и Мытищ. Словом, и рады бы – да никак. Снова пришлось выходить на «Пламя». В конце концов, это все-таки в их интересах. Коротко обрисовываю сложившуюся ситуацию. Генерал Лаптев, внимательно, не перебивая меня выслушав, замолкает на несколько секунд, обдумывая.
– Хорошо, Грошев. Передай «Парацельсу» – будут и грузовики, и грузчики, и автобус для его «белых халатов». И разместим мы их на месте со всеми возможными по нашим временам удобствами, и под лабораторию помещение выделим… Лишь бы толк был от этих «профессоров Нимнулов»[109]!
От неожиданности я не смог сдержаться и изумленно хрюкнул в трубку, в последний момент попытавшись замаскировать не совсем подходящий в разговоре с генералом звук за покашливание. Неудачно, Лаптев явно все расслышал и понял правильно, а потому, после секундного молчания продолжил вполне нормальным, человеческим и даже слегка извиняющимся тоном:
– У генералов тоже есть дети, Грошев, и эти дети тоже когда-то были маленькими и смотрели мультфильмы… – хмыкнув и снова секунду помолчав он продолжил командным тоном. – Так, последнее, про Нимнулов – не передавай, а то еще обидятся. У них же душевная организация тонкая… Понял меня?
– Так точно, тащ генерал-майор!
– Вот и молодец, раз «так точно». Сам же в кратчайший срок доставь «Парацельса» сюда. Без этих его «цитомеров» мы какое-то время обойдемся. Понадобится – другие отыщем, благо, Москва под боком и разных биологических институтов и прочих профильных «контор» в ней хватает… А вот без «Парацельса» – никак. Выполняй, Грошев!
В трубке коротко запикал сигнал отбоя. Довожу итоги разговора до собравшегося вокруг меня кружком «консилиума». Новость о том, что период неразберихи и ожидания непонятно чего для них, похоже, закончился, ученых явно взбодрила. Понятное дело! Смотрю я вокруг, и вижу, что народ тут подобрался, может, и не глупый и, допускаю, в своих вопросах очень даже толковый, а то и талантливый. Да вот беда – все их таланты и знания лежат исключительно в научной плоскости. А вот в обычной жизни, как это часто со всевозможными «вчеными» и бывает, они беспомощны, словно слепые новорожденные кутята. Сейчас же вокруг даже не «обычная жизнь», а форменный Амбец с большой буквы «А». Сначала мертвецы по земле пошли, обуреваемые одним-единственным желанием – человечиной перекусить, потом весь мир как-то уж слишком быстро, почти не пытаясь сопротивляться, в тартарары рухнул, затем какие-то мутные типы чуть ли не «холерный бунт»[110] с локальным геноцидом в одном флаконе, в лучших традициях батьки Махно, в отношении ни в чем не виноватых ученых устроить пытаются… А впереди, вместо хоть каких-то перспектив и надежды – «туман войны» и мрак неизвестности. И полнейшая безнадега. А тут приезжаю я, весь такой из себя фраер в белом, и объявляю, что «товарищи ученые, доценты с кандидатами» с этой секунды вовсе не никого не интересующий балласт и потенциальный корм для оживших покойников, а очень даже нужные и ценные специалисты, которых готовы вывезти в по-настоящему безопасное, хорошо охраняемое место и обеспечить работой, питанием и жильем… В общем, как мне кажется, ящик халявного мороженого в детсадовской песочнице не смог бы вызвать такого безоблачного счастья.