Это моя земля. Дилогия

Громов Борис Николаевич

– И привез уже, и сдал под опись с рук на руки какому-то растрепанному и упитанному юноше неполных сорока лет. Роману, кажется.

– Что сказать? Молоток-на! Нам тут этот самый ваш Скуратович со всей его «научной бандой» очень даже пригодиться может-на. А ко мне ты по какому поводу?

– Так, собственно, по профильному, тащ полковник. Мне командир Отряда поставил задачу – как можно больше о происходящем вокруг выяснить. Кто, где, что, да как? Кто чем дышит и от кого чего ожидать можно. Вот я и прикинул, что лучше вас в «Пламени» окружающую обстановку никто не знает. Решил обратиться за помощью. Не поделитесь информацией?

– А чего б не поделиться? Дело нужное-на. Опять же, ты

мне про ваши тамошние расклады расскажешь, взаимообразно-на, баш на баш. Эх, жаль, Серега-на ушел. Ему б тоже послушать не помешало. Он тоже такой-на, любознательный.

– Серега, это который с таким деловым автоматом? – я решаю проверить свою догадку насчет возможного «партизана». – Из ваших?

– Ага, он. А вот по пункту два – ошибочка-на. Серега у нас военный в дальнем прошлом. А сейчас так – партизанит помаленьку. Сам по себе мальчик-на, свой собственный.

– Это не про него мне кантемировцы на АЗС возле Солнечногорска страшные байки травили?

– Если страшные-на, – Пантелеев хмыкает. – Значит – точно про него. Ладно, пошли-ка ко мне в штаб-на, там и поболтаем. Обстоятельно, с картой и с горячим чаем. Не против?

– Если с чаем, тащ полковник, то только «за».

– Молодец-на, коли «за». Не доверяю я людям, которые от угощения отказываются. Пошли тогда.

– Тащ полковник, а чего идти-то? У меня тут транспорт. В нем, правда, еще трое гавриков, но мы их на заднее сиденье утрамбуем, а уважаемого офицера на переднем пассажирском разместим. Гаврики те, кстати, от угощения тоже не отказываются…

Пантелеев только хохотнул в ответ и махнул рукой, давай, мол, веди к своему транспорту.

Интермедия первая. Юра Пак

Шажок назад, еще один. Осторожно, осторожно, еще осторожнее. Юра сейчас мечтал только об одном – чтобы не треснул под ногами какой-нибудь валяющийся на полу кусок пластика, не хрустнуло битое стекло дорогих шкафов-витрин. Ну, вот на черта было сюда лезть, а? То, ради чего они забрались в этот торговый центр, лежало совсем в других отделах. В тех, где на полках стеллажей ровными рядами стояли пакеты с макаронами и крупами, громоздились банки консервов. А тут, в маленькой, отгороженной от остального супермаркета стеной и массивной деревянной дверью, над которой красовалась идиотская вывеска «Винный бутик», комнатке торговали раньше дорогим алкоголем. Вот и заглянул Юра, по старой памяти. Хотя, еще после происшествия в травмпункте сам себе дал твердый зарок – больше ни капли! И все равно пройти мимо не смог: будто лампочка в голове включилась при виде вывески и вспомнилась неизвестно где и когда услышанная фраза: «В тяжелые времена самая твердая валюта в России – это жидкость». Вот и решил зайти, с целью разжиться чем-нибудь для обменного фонда. Ага, хитрый кореец не был бы самим собой, если б уже не начал собирать небольшой запасец всяко-разного нужного и имеющего ценность. Так, чисто на всякий случай. Заглянул, блин…

Стоило корейцу распахнуть дверь и сделать шаг вперед, как в нос ударила волна смрада разлагающейся плоти и едкой химической вони, которая по какой-то причине всегда окружала оживших мертвецов. Опять же, устремившийся за «ценными алкогольными призами» Пак чисто по инерции сделал еще несколько шагов вперед. И ведь, вроде, увидал и почуял, что все, приплыли, но все равно, шагал. А вот теперь ему отсюда нужно срочно выбираться. Потому что среди стеклянных шкафов с бутылками разных форм и размеров, на полу лежали и сидели зомби. Много, с десяток, наверное. Повезло Юре, что вошел он в комнату очень тихо и мертвецы, похоже, не почувствовали пока его присутствия и не вышли из своего странного, похожего на летаргию, оцепенения. «Беги!» – мысленно

заорал самому себе Пак, но, вместо того, чтобы поддаться панике и ломиться из могущей в любой момент стать смертоносной ловушкой комнаты, он, вскинув автомат, начал осторожно, буквально на цыпочках, пятиться назад, молясь о том, чтобы под ногу не попался какой-нибудь звонкий или бренчащий мусор. Осторожно, еще осторожнее…

Один из зомби, мужчина с начисто объеденным лицом, одетый в черные, сейчас заскорузлые от крови, брюки и форменную рубашку охранника с залитым кровью, но, каким-то чудом удержавшимся беджиком на груди, вдруг зашевелился. Твою дивизию! Юра был уверен – он двигался практически бесшумно и «разбудить» мертвеца шумом не мог. Похоже, прав милицейский старший прапорщик Володя, эти твари наводятся на живых не только, если видят их или слышат, но и как-то еще. Может – на запах? Хотя – кой к черту запах?! Они ж не дышат. А если не дышат, то и воздух через нос не втягивают и нечего унюхать не могут. Наверное, на тепло, или на что-то еще менее вещественное. На ту же душу, например. У живого человека она есть, у мертвой нежити – нет. Вот упыри живого и чувствуют. Чем плоха версия? Да, малость мистикой отдает… Так и ожившие мертвецы – тоже явление, официальной наукой труднообъяснимое.

Черт! Зашевелили башками, приходя в себя, еще двое мертвецов. А до спасительной двери – еще не меньше метра. Шажок, еще один…

Выскочив за дверь, Пак захлопнул ее за собой и навалился на дверное полотно всем своим невеликим весом. Блин, ну почему в магазинах двери всегда открываются наружу?! Нет, понятное дело, противопожарная безопасность, чтоб ее. А он теперь из-за этих идиотских правил пострадать может.

– Чуга, бегом сюда, – охрипшим от волнения голосом засипел он в висящую на груди милицейскую «Моторолу», придавив клавишу вызова указательным пальцем. – Я тут, сдуру, кубло разворошил, похоже.

Рация матерно хрюкнула в ответ голосом «страшного прапора» Чугаева, а через минуту из соседнего торгового зала выбежал он сам и ещедвое молодых милиционеров-сержантов.

– Где? – коротко бросил Володя.

Пак молча ткнул пальцем себе за спину.

– Много?

– С десяток…

Милиционер на мгновение задумался и, тоже бросив взгляд на вывеску над дверью, отрицательно помотал бритой наголо головой.

– Не, на фиг. Больше шума будет, чем пользы. Лешка, кол с киянкой давай!

Один из сержантов вытянул из висевшей на боку противогазной сумки деревянный клинышек и обычную кровельную киянку. По двери что-то негромко шлепнуло изнутри. Видать, один их очухавшихся зомби подошел и, от всей своей отсутствующей души приложил по ней ладонью.

– Бегом, мля! – театральным шепотом рыкнул Чугаев и уперся в дверь крепким плечом.

Сержант Лешка сноровисто вогнал тонкий конец клина в небольшую щель между дверью и полом и тремя взмахами киянки вогнал его туда чуть не до половины. По двери изнутри несколько раз ощутимо грохнуло, похоже, мертвяк замолотил по ней кулаками. Отскочившие от двери Чугаев, Пак и сержант Леша взяли ее на прицел.

– Нормалек, – тихо выдохнул второй сержант. – Держит, похоже.

И верно, на совесть забитый под дверь деревянный клин надежно ее заблокировал.

– Круто! – восхищенно выдохнул Юра.

– Да брось ты, – сморщился Чугаев. – «Круто» – это механические дверные блокираторы, что я в прошлом году на ВДНХ на «Интерполитехе» видел. Со школьный пенал размером фиговина, под дверь сунул, на кнопку нажал, там пружина высвободилась… И все, дверь если только бульдозером выкорчевывать, вместе с косяком. А эти деревяшки – так, от нищеты нашей. Та самая голь, которая на выдумки хитра. Но – работает, этого не отнимешь. А вообще – ты, Юра, молодчага!