Это моя земля. Дилогия

Громов Борис Николаевич

– Внимание, – бухтит в ухе наушник радиостанции слегка искаженным голосом Зиятуллина. – Большая колонна со стороны Посада. Примерно полтора десятка единиц. «Брони» нет, но есть два «инкассатора». Алтай-11, как принял?

– Принял, – коротко бросаю я и, с треском разрывая тонкую вощёную бумагу, раскручиваю два зеленых тубуса с пороховыми зарядами.

Оба сразу же навинчиваю на гранатометные выстрелы, один из которых аккуратно укладываю рядом с собой, второй – до тихого щелчка фиксатора вгоняю в «шайтан-трубу». Инкассаторская машина – не ахти какой броневик против армейских калибров, но некоторые шансы сидящему внутри даёт. Оно нам нужно? И я о том же…

Ого! Красиво жить не запретишь!

Я почему-то ожидал, что снова увижу милицейские машины. Ошибся. Видно, на них у бандитов только рейдовые группы гоняют, для маскировки и введения граждан в заблуждение. Сейчас маскироваться им уже не нужно – на разборки катят… Пара уазовских «Патриотов» в голове колонны, за ними – два бежевых фольксвагеновских микроавтобуса с крупными логотипами «СибТрансБанк» на бортах. Потом сразу три явно не новых, но ухоженных чёрных «Гелендвагена», остальные мне с моей позиции видно уже плохо, но, вроде, «Ленд Крузеров» несколько штук и «Ниссанов», тоже, понятное дело, внедорожников. Живут же люди! Одни мы, как идиоты, на УАЗе катаемся…

– Головы пригните, мущщины, – выходит в эфир Хондрук.

Понятно, сейчас бабахнет. В принципе, МОН сконструирована так, что все поражающие элементы вперед летят, буквально выкашивая всё в секторе поражения. Назад отскочить ничего не должно. Но меры безопасности – это святое. Дисциплинированно вжимаюсь в землю, подтягивая к себе уже снятый с предохранителя гранатомет. Из автомата и без меня есть кому пострелять, а вот «Фольксвагены» – на мне. Были бы у нас АКМы, скорее всего и так управились бы. Но «пять-сорок пять» уж больно в рикошет уходить любит и пусть и лажовенькую, но всё же броню «инкассаторов» может и не пробить. А ПК у нас в группе один.

Бьёт по барабанным перепонкам слитный грохот трёх взрывов. Мерзко взвывают, вспарывая воздух, ролики поражающих элементов, скрежещет раздираемый ими металл кузовов и жалобно звенит разбитое стекло. Поднимаюсь на колено и, широко открыв рот и сильно жалея о том, что нет при себе ни берушей, ни ваты, затычки в уши сделать, ловлю в прорезь открытого прицела (а на кой нужен ПГО[136] на такой дистанции да по тихоходной цели?) бежевый борт дальнего от меня инкассаторского микроавтобуса. Кумулятивная граната с шипением проносится между деревьями и врезается в «инкассатора». Смотреть, что будет дальше, мне некогда, подхватываю с земли второй выстрел, выдергиваю за матерчатую петлю предохранительную шпильку, стряхиваю в пожухшую траву предохранительный колпачок и перезаряжаю РПГ.

А нормально, похоже, получилось, мы по колонне уже секунд пять-шесть как работаем, а оттуда пока – ни одного ответного выстрела. Да, господа южане, не все коту Масленица. Не только вы на нас, но и мы на вас засады устраивать можем. И в роли дичи выглядите вы, честно, куда как бледненько. Наши бы уже позиции занимали и огнем огрызались, а вы ещё даже не поняли до конца, что вас убивают.

По обе стороны от меня народ времени зря не теряет: короткими, на два-три патрона, но частыми очередями лупят автоматы, более длинными – «ручники». Сквозь их частый и звонкий перестук солидно и гулко прорывается рокочуще-лязгающий «голос» ПК. От замерших на дороге внедорожников летят во все стороны искры, рикошеты и какие-то клочья. Густо коптит потерявший разом все триплексы и слегка вздутый изнутри, будто просроченная консервная банка, подбитый мною «инкассатор». О! Кажется, замечены признаки разумной жизни!!! Второй бежевый «Фольксваген» начинает сдавать назад, пытаясь одновременно развернуться. Нет, мил друг, так дело не пойдет! Вскидываю РПГ на плечо, прицеливаюсь… Снова гулкое но негромкое «бум» в ушах, снова ощущение «будто лампочку встряхнули» в голове и мгновенный, на долю секунды, приступ тошноты – привет от возмущенного

подобным хамским отношением вестибулярного аппарата. Так и не успевший развернуться микроавтобус по инерции скатывается в глубокий кювет, заваливается на бок и ярко вспыхивает. Красота! Как в той древней карикатуре из интернета, ну, той, где пара пьяных ландскнехтов тащит от горящего замка мешки с золотом? «Просто мы любим свою работу!» Вот-вот, поддерживаю всеми лапами.

Роняю с плеча на землю РПГ и подхватываю «Тигру». Предохранитель давно снят, патрон в патроннике, но стрелять не спешу. К чему просто так боеприпасы тратить? Огневой налёт, продолжавшийся секунд пятнадцать, стихает. Те, кто убит – опасности для нас уже не представляют, те, кто выжил – забились по каким-то щелям, из которых нам их без потерь не выковырять. А нам потери ни к чему.

– Борода, наблюдай, – вызывает нашего снайпера Зиятуллин. – Остальные – отставить огонь и укрыться.

Послушно сползаю назад, за гребень холмика. Вижу, как мои соседи слева и справа делают то же самое. Правильно, нечего геройствовать. Во-первых, сейчас выжившие бандиты, чтоб перед собой за первую растерянность и испуг оправдаться, палить начнут во все стороны. А во-вторых, ОЗМ-72 – это вам не «монка». Нет, площадь поражения у них примерно одна: у МОН – сектор на полсотни метров вперед, у ОЗМ – радиус сплошного поражения – двадцать пять метров, а летит-то во все стороны, так что, примерно тот же «полтинник» и выходит. Вот только готовых поражающих элементов в «семьдесят второй» – почти в пять раз больше, что-то порядка двух с половиной тысяч, против неполных пятисот у «пятидесятки». И системы опознания «свой-чужой» у этих шариков-роликов нет и не предвидится. Ну, его, от греха!

– В «Гелендах» явно живые есть, похоже, «мерсы» тоже бронированные были, – начинает докладывать разглядывающий поле боя со стороны сквозь четырехкратную оптику прицела Борода. – В серебристом «Крузаке» – тоже. У второго «Патриота» в кювете – двое, ползут за горящий «фолькс»…

Ну, о том, что шарики-ролики мин и наши пули явно не всех ухлопали, и без его доклада легко можно было догадаться. Мертвые не матерятся вполголоса, не перекликаются хриплыми гортанными голосами и уж точно не вопят, что есть мочи, от боли. Кстати, если орут дурниной – значит не так уж сильно ранены. Этому меня много лет назад под Грозным на ПМП[137] научил пожилой санитар-контрактник, что занимался там сортировкой раненых. Он говорил, что у по-настоящему серьёзно раненых сил на вопли просто нет, и они лежат тихо или негромко стонут. А если горланит, значит и подождать немного сможет.

Ох, ё-моё, видать, от первого шока наши гости оправились! Как колошматят!!! И когда магазины менять успевают? Только все зазря: пули свищут над головой, срезая ветки, с громким помкающим стуком врезаются в стволы деревьев, поднимают фонтанчики грязи, но мы надежно прикрыты, словно бруствером окопа, взгорком, за которым спрятались. Палили бандиты минуты, наверное, три, не меньше, но самое страшное, что приключилось со мной – осыпало трухой, когда, не выдержав обрушившегося потока свинца, коротко хрустнул, подломился и упал стоявший рядом насквозь прогнивший ствол старой берёзы. Подозреваю, что вряд ли кто из наших пострадал сильнее.

– Валера, внимание, они повылазили и что-то затевают, – снова выходит в эфир Борода.

– Понял! Так, мущщины, все залегли, начинаю обратный отсчет… Три, два…

После «один» снова рвануло, причём, куда серьезнее, чем в первый раз. Воздух снова наполнился завывающим железом, снова заскрежетали окончательно превращаемые в металлолом автомобили, посыпались на землю срезанные ветки…

– Всё, парни, хорош бока пролёживать, – командует Зиятуллин. – Добивание и «контроль»… Пошли!