Это наша земля
Шрифт:
Установлено, что Берия и его сообщники совершили тяжкие преступления против человечества, испытывая смертоносные, мучительные яды на живых людях. Специальная лаборатория, созданная для производства опытов по проверке действия яда на живом человеке, работала под наблюдением Судоплатова и его заместителя Эйтингона с 1942 г. по 1946 год, которые от работников лаборатории требовали ядов, только проверенных на людях.
Военная коллегия приговорила: СУДОПЛАТОВА Павла Анатольевича подвергнуть тюремному заключению сроком на пятнадцать (15) лет, с последующим поражением политических прав на три года и с конфискацией в доход государства одной шашки и одного охотничьего ножа.
Судоплатова П. А. лишить правительственных наград, медалей «За
Возбудить ходатайство перед Советом Министров СССР о лишении Судоплатова П. А. воинского звания «генерал-лейтенанта».
…Мы с братом сидели на кровати в большой комнате. Анна убирала, мыла комнату. Вдруг Анна дико закричала. Прибежал Иван из комнаты с печью: «Что случилось?» - «…Приходили. Требовали детей…» - и показывала на двери в маленькую комнату. «Да, дверь же закрыта... я ее забью гвоздями… я их кирпичом заложу… я их забетонирую!..». Видения у Анны продолжались. Анна преждевременно родила. Ребенок умер в больнице в июне 1954 года. После этого Анна рожать уже не могла. В конце июня 1954 года мать Анны, цыганка, «откуда-то притащила» нашу сводную сестру Татьяну. Помню, как бабка показывала нам грудного ребенка и говорила: «Теперь это будет ваша сестра…».
Анна лежала в больнице. Мать Анны, за нами не ухаживала. Иногда она давала нам, детям, которым еще не исполнился год, черного хлеба. Через какое-то время Анну выписали из больницы. Ее мы, совсем маленькие, ненавидели. Анна жаловалась Ивану: «Не могу с ними справиться... Дикие какие-то. Царапаются…» - «Бей их по рукам. Только не тяжелым. Если поломаешь кости – сразу убить придется…». Сейчас я не могу без боли вспоминать посиневшие, опухшие ручки моего брата.
…В комнате с печью на стуле сидел Елька , племянник Анны, и плакал: «Меня посадят». Иван уговаривал Ельку «взять на себя» какую-то вину. Вдруг все забеспокоились. Мать Анны увела нас и спрятала за печью. Пришел какой то мужчина, стал расспрашивать о Великой Княгине Марии Павловне, о детях. Ему грубо ответили: «Уехали. Не знаем куда…». Мужчина ушел. У меня началась истерика. Я стал плакать, громко кричать: «Мама!!!». Цыганка, мать Анны, внушительно мне сказала: «Нет твоей мамы. Умерла твоя мама. Вот теперь твоя мама» - и указала на Анну. Тогда я только понял, что Мама никогда не придет.
Нас стали от всех прятать. Иван говорил Анне: «Пусть бабка забирает их к себе в землянку». Ночью Иван унес нас в хозяйственной сумке в землянку (в блиндаж), к матери Анны. Там жили недолго. Пришла Клавдия и сказала: «Их надо хотя бы изредка выносить на улицу подышать, иначе они здесь умрут…». Нас унесли к Клавдии, сестре Ивана. Там, у Клавдии, нас продолжали прятать от всех. Когда кто-то приходил, нас хватали и забрасывали в сундук. Мы к этому быстро привыкли: как только кто ни будь стучался в двери, так мы сами шли к сундуку. Клавдия предупредила Ивана, что в Усть-Каменогорск приехала Матильда и что она разыскивает нас… Матильда пришла неожиданно. Нас успели спрятать. Иван грубо схватил нас, забросил в сундук и придавил крышкой сундука. Я слышал: Матильда кричала, требовала… Крышка сундука мне больно давила на голову и я от боли потерял сознание… В тот же день в квартиру к Клавдии пришла жена заместителя начальника строительства Усть-Каменогорской ГЭС, Инюшина, и предложила Анне и Ивану переселиться (с детьми) в отдельный финский домик. Ивану предложили учиться - ехать в Сталинград на трехмесячные курсы электросварщиков…
Анна и Иван переселились в финский домик. Иван и Ленька привезли в домик на машине какие-то вещи. Среди них был два сундука, обитые железом. Сундуки Иван с Ленькой вскрывали ломом. В сундуках лежали какие-то вещи и документы.
В один из вечеров Иван истязал нас, выворачивал нам руки, хлестал нас прутом, заставлял ходить, стоять… Когда мы, обессилившие, уже не могли стоять, пришла Анна, уложила нас в постель, сказала: «Пусть уснут…». Проснулся я когда Ленька брал меня на руки и уронил. Стало очень страшно. Нас унесли в парк. Иван стал копать яму. Ленька сказал: «Иван! Копай глубже, а то кто ни будь наткнется или собаки раскопают». Анна подтвердила: «Копай глубже…». Нас положили в яму, стали закапывать…
Как и когда нас откапали, я не помню. …Я лежал на кровати и кашлял. Задыхался, терял сознание,… снова кашлял. Брат лежал
Было уже начало апреля. Иван опаздывал курсы в Сталинград, но не уезжал. Ждал, когда дядя Митя (родной дядя Ивана) пришлет машину с бетоном. Через несколько дней, вечером, Иван посадил нас в кабину автомашины самосвал и мы приехали на кладбище. Иван помог шоферу разровнять бетон, вываленный из самосвала в яму. Потом Иван попросил шофера увезти оставшийся в кузове бетон к другой яме, за кладбищем. Машина ушла. Иван взял нас на руки и понес туда, куда указал ехать шоферу. Когда мы подошли, машина уже стояла около ямы. Шофер стал вычищать остатки бетона из кузова около указанной Иваном ямы. Вдруг шофер что-то заметил и начал кричать на Ивана: «Ты что удумал?..», - сел в машину, отъехал, поднял кузов, вывалил остатки бетона на землю и стал наблюдать за Иваном. Иван взял нас на руки и понес домой. Ночью я проснулся, когда меня, раздетого, бросили в яму, около которой мы были вечером. Брат уже был на дне ямы. Я, замерзающий, ползал и не мог вылезти. Я увидел, что брат вылез из ямы и я пополз туда. На дне ямы я видел присыпанный комьями замерзшей глины труп женщины. Вероятно, засыпали труп землей со снегом, а снег растаял. Возможно, этот труп видел шофер, поэтому уехал. Сейчас я предполагаю, что это был труп Агнете Петерсен. Потом ее «нашли» и похоронили на кладбище. Когда я выползал из ямы, видел, что Анна подняла брата, чтобы бросить его еще раз. Иван сказал ей: «Не надо. Дважды не убивают…». Утром Иван уехал в Сталинград. Когда уезжал, сказал Анне: «Если будут спрашивать, говори, что забрала детей и уехала 7 апреля…»
Помню разговор Анны и Ивана после убийства: «Где закопали?» - «На кладбище» - «А, если раскопают?» - «Да, кто будет копать на кладбище!?.»
Летом 1957 года Иван и Анна приезжали в Усть-Каменогорск из Серебрянки к родственникам Ивана. Мы были с ними. Анна взяла нас с собой на кладбище. Был жаркий день. Мы сидели на бугорке, пили воду. Анна неожиданно сказала: «Здесь закопали вашу Мать» - и показала на бетонную плиту (яму, заваленную бетоном). Я спросил: «Кто закопал?» - « Отец с дядей Леней (Иван с Ленькой) принесли и закопали».
В 1962 году мы уезжали в Центральный Казахстан. Иван и Анна приходили на кладбище. Мы были с ними. Иван остановился, постоял около ямы заваленной бетоном и сказал Анне: «Это будет ей памятником…»
После отъезда весной 1954 года Ивана в Сталинград жизнь наша улучшилась. Анна нас не прятала. Нас кормили, выводили гулять. Время шло быстро. Мы стали забывать Ивана. Анна ходила в больницу кормить своего ребенка. Этот ее второй ребенок, родившийся раньше времени, мер он в больнице и Анна с бабкой его похоронили. Потом бабка, мать Анны, принесла откуда-то грудного ребенка. Бабка нам его показывала и говорила: «Теперь это будет ваша сестра…».
Анна нам сказала: «Скоро приедет ваш отец». Помню, как я ждал, как билось сердечко… Отец приехал… Им оказался Иван. Во дворе дома, при всех, он поднял нас на руки и понес в дом. При входе он ударил меня головой о верхнюю перекладину дверного проема с такой силой, что проломил мне голову в районе темени. Иван бросил нас в угол и спросил у Анны: «Почему не сдала их в детдом?». Анна начала ему что-то объяснять. Он сказал: «Завтра же закопаю»… Через день или два Иван и Ленька уехали в Черемшанку близ г. Лениногорска. Уехали они потому, что им пришли повестки в милицию… У нас снова началась легкая жизнь. Анна иногда ездила в Усть-Каменогорск на базар за продуктами. Когда приезжала, обычно говорила: «Опять видела Пашку на базаре…». Судоплатов кого-то искал. Возможно, он тогда уже сошел с ума. На базаре его видели многие.