Это Настоящий «Красный цветок», а не Ци-Гун «99 пальцев»
Шрифт:
Пульсом не ограничилось. Жесткие горячие ладони, из них шло, нет, перло тепло, ровное, мощное. Железные пальцы. Казалось, голодные зверьки завладели моим телом. Руки мяли, разрывали, растирали, давили, жали, проникали в сокровенные точки моего организма, и, удивительно, тело откликалось на эти воздействия. Шел немой разговор, мимо меня, напрямую. Я не знал этого языка, зато тело мое его понимало…
Усталый, но умиротворенный я “отъехал”. Тихо и незаметно…
Пробуждение-непробуждение… Мгла не развеивалась, хотя я тужился держать глаза открытыми. Страх выморозил даже дрожь: я бревном лежал на дне уходящей
Утро принесло облегчение. Еще невидимое солнце потеснило тьму, и через муть, оказавшуюся балдахином, окружавшим ложе, проступил навес и высокие толстые столбы, на которые он опирался. Задняя и левая стороны перголы были затянуты чем-то вроде циновок неплотной вязки, они совсем не мешали ветрам гулять свободно. Но лучей утреннего солнца было недостаточно, чтобы высветить дальний край дощатого настила. Площадка была огромной, все 50 квадратных метров, наверное. А квадратная кровать, на которой я возлежал, настоящая letto matrimoniale – супружеское ложе, просторное, как аэродром. А балдахин, скорее, сетка от комаров. Дерюжное покрывало защищало от утренней прохлады. Я чувствовал себя лучше!
– Меня зовут У, – произнес он с улыбкой, возникнув в фалдах балдахина. Большая иголка какого-то зверя в его руках озадачила меня. – Porcospino (дикобраз), – пояснил он, – знакомиться с тобой приходил. Напугал? Не бойся, он тут главный, хозяин! Вот, иглу свою на память оставил. Не выбрасывай, вдруг обидится! – Присел на край кровати и взял мое запястье для пульсометрии.
Не пытайтесь угадать возраст азиата. Ну уж не мальчик. Но и не старик. Невысокий, худощавый, жилистый, крепко и ладно сложенный.
Пульс изучал долго и углубленно. Закончив это исследование, повернул мою голову лицом к свету и жестами показал, чтобы я высунул язык. Язык тоже заслужил серьезного отношения. У долго рассматривал его, бормоча что-то и кивая головой, как бы соглашаясь со своим диагнозом. Потом помог мне встать на ноги и поддержал: я чуть не упал – голова пошла кругом. Осмотрел меня голого со всех сторон, покачал головой:
– Mangiare bene, dormire molto, lavorare – poco (питаться хорошо, спать много, работать мало), – и улыбнулся.
Я снова упал на кровать.
– Почему вы меня выкупили? Я теперь вам кто? – подрагивающим голосом произнес я.
– Ты маг (он так и сказал – «magus»), я понял это, едва увидел тебя. Тебе, наверное, крепко досталось в битве магов: сверху ничего не видно, а внутри большие разрушения… здесь никто так не ударит… Это другая сила! Я, поверь, всякого насмотрелся. Тут люд простой… Ты маг… Я никогда не встречал такого, как ты, а был во многих местах, и родом я не отсюда, моя земля – «sotto cielo» («Поднебесная», – подумалось мне), не слыхал? Живу долго, а про тебя вот не могу даже знать, сколько ты прожил, не могу знать… Очень много, однако – так каналы забиты. Ты, вижу, из благородных: всегда ел сытно и помногу, никогда не работал тяжело. Ты знаешь что-то, чего здесь никто не знает… Но ничего не умеешь.
Или ты оказался там, где быть не положено,
– Так, может, я Старик Хоттабыч? – с тоски по-дурацки пошутил я и понял, что это сверх его понимания. У в замешательстве развел руками.
– Они ходили вокруг тебя и все гадали, откуда ты взялся? Дураки, ты уйдешь, как пришел… Уйдешь, никто и не заметит. Мне нужно помочь тебе собраться в дорогу.
– Далеко-далеко? – внутри похолодело.
– Нет, я должен помочь тебе собрать силу…
Выполнить наставление о хорошем питании мне помогала жившая при усадьбе некрасивая служанка, повариха.
Она не разговаривала со мной и держалась отчужденно. Первым съеденным блюдом был суп из «frutti del mare» – морепродуктов, даров моря: креветки и всякая мелкая морская живность. Вкусно и полезно. Вся пища была простая, без изысков. Основу составляли злаки, мясо. Вино тоже было в ходу, его разбавляли водой и пили не только вечером, но и в течение дня.
Пергола стояла на крутом склоне. На дне чаши пологих холмов рос «ни живой ни мертвый» огромный дуб – его в незапамятные времена опалила молния и он стоял траурно-черный в обрамлении сочно-зеленых побегов. Ниже дна чаши с дубом в центре находилось другое дно – расположенного вокруг холмов глубокого оврага с текущим по нему ручьем-змеем.
Журчание ручья и пение невидимой птицы привносили сюр в это залитое солнцем и звучащее эхом пустоты безлюдное место.
Дом располагался невдалеке от перголы. Меня потряс его явно «не отсюда» вид – три этажа, правильная кубическая форма. Первый этаж с отдельным входом. Указывая на него пальцем, У коротко сказал: «Per le ospiti» (для гостей). Место приема пищи – на втором этаже, куда вела узкая каменная лестница. Большущая общая комната, совмещенная с кухней, громадный очаг (камин). Рядом кабинет с манускриптами и небольшая комната (тоже для гостей). Выше – деревянная лестница – апартаменты хозяина. Хозяин дома («Padrone di casa») здесь бывает не часто, У его наместник, заправляет всем и всеми, кроме Дикобраза… конечно. Тот сам по себе.
Ничего лишнего, ничего напоказ, но все, что было в доме, поражало своей основательностью. Стул – двумя руками не поднять, обеденный стол, сделанный непонятно из какого дерева, пожалуй, человека четыре заносили.
Безлюдный дом, безлюдное поместье. Место странное-с! И я тут непонятно откуда и неизвестно зачем.
То, что доктор прописал – хорошо кушать, много спать и мало работать – приносило плоды, но меня еще, образно говоря, качало ветром.
Однажды утром У пришел с горшком терракотового цвета, из которого поднимался красный цветок.
– Теперь это будет для тебя главным! – сказал он. – Будешь стоять в столбе.
Поставив меня вертикально невдалеке от цветка, У руками, коленями принялся разминать неподатливую глину моего тела, вылепливая некую фигуру. Он устанавливал, выкручивал мои стопы, колени, поясницу, корпус, пальцы, плечи, шею… поправлял стойку – не было ничего, чего бы он не коснулся. Ноги – на ширину плеч, стопы параллельно. Колено – над основанием большого пальца ноги. Трудился молча. Старательно. Очень сосредоточенно. И вдруг буркнул-скомандовал: «Тяжесть падает на пятки!»