Это (не) твой ребенок

Григ Гала

А Павел молчал, не зная, как объяснить всю несуразность произошедшего. Уловив ее движение и настороженность, решился:

— Успокойся, родная. Все хорошо, — сбивчиво и коротко пытался донести абсурдность звонков Зины. — Может быть, она с головой не дружит, — в отчаянии резюмировал он.

— Ты считаешь, что она действительно любит тебя? Тайно. Безответно… Бедная девушка.

— Солнышко мое, это не любовь, это беспочвенная шизофрения или что там еще бывает у психически нездоровых людей. — Павел задумался: — Синдром одиночества,

маниакальная влюбленность, может быть… И знаешь, давай забудем это недоразумение, заставившее тебя переживать и волноваться. Она больше не посмеет побеспокоить ни тебя, ни меня. Ни нашего малыша. Зуев на всякий случай записал весь разговор, в котором она фактически призналась во всем. А это уже статья.

— Ты уверен?

— Практически на все сто. Дай мне обнять Вас. Я соскучился, — в его глазах было сплошное обожание. И не поверить в искренность его слов было невозможно.

Марина, наконец, расслабилась. Сердечко ее успокоилось. Она смотрела на своего защитника с восхищением:

— Он такой большой и сильный. Он сделал все, чтобы оградить их от этой странной женщины. Жалко ее… — осадок в душе от рассказа мужа еще присутствовал, но постепенно уступал место хорошему настроению и уверенности, что все, как сказал Павел, будет хорошо.

— Марина, мы так давно не были в гостях у Бориса. Может быть, сходим? — надо было разрядить обстановку, чтобы как можно скорее стереть из памяти досадные происшествия последних дней.

— Правда?! Я сама хотела тебе предложить, но думала, что ты не согласишься.

— Это почему же?

— Да так, мне кажется, ты не любишь бывать у них в гостях.

— Нет, что ты. Просто… — Павел тщательно подбирал слова. — С тех пор, как ты не живешь там, квартира стала какая-то неуютная. Холодно в ней. Не в смысле комнатной температуры. Душевности нет. Борис чем-то постоянно расстроен. Что-то не ладится у них с Катериной, — Павел вложил в эти слова интонацию вопроса.

Марина напряглась. Она предполагала, что могло стать причиной плохого настроения брата. Но уверенности не было. Поэтому она смолчала.

Борис встретил их с радостной улыбкой. Кати не было.

— А где супруга? — вопрос Павла заставил Бориса смутиться.

— Сказала, что с подружками договорились в кафе посидеть после лекций.

— А ты что же компанию им не составил? — Павел удивился: совсем недавно поженились, а Катерине уже наскучил муж? Но вслух не стал высказывать свое мнение.

— Дак у них что-то вроде девишника. Я, видимо, не вписываюсь. — На лице улыбка, а глаза грустные, даже обиженные.

Маринка обняла брата.

— Я так соскучилась. Вы к нам совсем перестали заходить. С Катей хотя бы на лекциях встречаемся, а с тобой вот уж недели две не виделись.

— Прости, сестренка. Исправимся. — Борис засуетился, собираясь угостить гостей чаем.

— Я с коньячком. И сок для девочек прихватил, — Павел подмигнул другу.

— Ну вот, а у меня

даже закусить нечем.

— Не переживай, ничего не надо.

Маринка пожалела брата. Паша прав, исчез уют из дома. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот: в доме появилась молодая хозяйка…

Возвращение Кати немного оживило обстановку. Как всегда, активная, оптимистичная, она весело рассказывала о том, как они посидели в кафе. Ни тени смущения, ни желания помочь мужу, все только о себе.

Утащив Маринку в ее бывшую комнату, Катерина, по своему обыкновению без предисловий обрушилась на нее с вопросами:

— Ты чего лекции пропускаешь?

— Так ведь всего один день, — словно оправдывалась Маняша.

— Ну да, с одного дня все и начинается. И долго ты еще будешь колобком ходить, не надоело?

— Что ты? Меня беременность не тяготит.

— А я вот спираль поставила. Только Боре ни гу-гу. Не обязательно ему знать.

— Зачем это ты? Ведь он так хочет детей.

— Ага, он хочет, а мне нянькаться. Ну нет! А на аборты без конца бегать не собираюсь.

— Зря ты так, Катя. Семья без детей — не семья.

— Вот еще! Что за домострой! Я для себя хочу пожить, — она снисходительно посмотрела на располневшую подругу. — Ты хоть понимаешь, что с рождением малыша превратишься в няньку? Живот обвиснет, грудь разбухнет, а потом и растяжки могут появиться. Фу! — Катя поморщилась.

— Катюша, это все ерунда по сравнению с тем, что я испытываю от сознания, что во мне растет человек. Наш ребенок. Надеюсь, он будет похож на Пашу, — Марина с любовью погладила живот.

— Телячьи нежности. Я так не хочу. Может быть, лет через пять, не раньше. И вообще, хватит об этом! Главное, чтобы Боря ничего не прознал. Будешь молчать, — она не просила, она приказывала.

Марина кивнула и подумала: «Бедный Боря, как ему не повезло.»

Разговор зашел в тупик. Чужие они стали. А вроде бы породнились…

Глава 25

— Ты загрустила, что с тобой? — вопрос прервал грустные мысли Марины о брате и подруге.

— Нет, Паша, все хорошо.

— Но ты чем-то расстроена, — Павел внимательно смотрел на жену. Ему не нравилось ее настроение. Только успокоились из-за звонков, и вот опять что-то не то. — Что мне сделать, чтобы ты улыбнулась? Расскажи, что тебя тревожит.

— Тебе показалось, Паша, — скрыть плохое настроение не особенно получалось.

— Маняша, — с нарочитой строгостью произнес Павел, — меня не проведешь. И мне кажется, я догадываюсь, что тебя беспокоит.

Марина опустила глаза. Она была не вправе раскрывать тайну Кати.

— Я думаю, что причиной всему нездоровая ситуация в семье Бориса? — полувопрос, полуутверждение прозвучали в этой фразе.

Марина кивнула:

— Да, я встревожена их отношениями. Какие-то они натянутые. И Боря всегда грустный.