Это знал только Бог

Соболева Лариса Павловна

– Мама, ты ведь работаешь, а я не лежачая больная, мне уход не нужен. Меня обещали скоро выписать.

– Тебе не нужна моральная поддержка?

– Поддержка есть, Серафим почти все время проводит у меня. Поезжай домой и подлечи синяки. Не волнуйся, я в норме, правда.

Не получилось разговора по душам, собственно, другого Далила и не ждала. И подумала, что Мила не хочет находиться на глазах у кого бы то ни было, сейчас ей необходимо наедине с собой пережить горе. Наверное, так бы поступила и Далила, поэтому она вскоре попрощалась с дочерью,

пообещав приехать позже.

Мать сменил муж. Он сел на край кровати, взял руки Милы в свои ладони, наклонился к ней, уткнувшись в плечо, и просидел молча до самого ухода. Именно молчаливое участие ей было необходимо, к тому же участие мужа. Конечно, они обменялись несколькими фразами, но и без них Мила чувствовала его понимание и любовь.

Когда он ушел, она достала из тумбочки баночку с водой, где растворила таблетки, проверила, поболтав банку, не осталось ли кусочков. Мила знала, что врачи будут отрицать факт подмены ребенка, но у нее есть способ все выяснить. Шприцем она набрала раствор, воткнула иглу сверху пакета с соком, выпустила туда снотворное. Операцию повторила несколько раз, по дозе досталось и двум апельсинам, потом терпеливо ждала, когда наступит отбой. Первая попытка была вчера, да ничего не вышло, есть сегодняшняя ночь и завтрашняя. Получится.

Поглаживая руль, Игорь косился на мрачную Далилу.

– Чего пригорюнилась? – толкнул он ее локтем.

– Ай, – отмахнулась Далила, мол, не спрашивай.

– С Милой плохо?

– Со мной. – И Далилу понесло: – Представляешь, дочь разговаривала со мной, как с чужой! Не поговорила ни о ребенке, ни о своих переживаниях, ни о самочувствии… И долбит про своего папочку, долбит. Я что, не имею права жить, как мне нравится?

– Имеешь, имеешь…

– Почему я должна всем угождать? – разошлась она, размахивая руками. – На протяжении многих лет я только и делала, что угождала им. Главное, ничего от них не требую, а от меня…

– Притормози, зять идет.

Серафим открыл дверцу и наклонился:

– Поезжайте за мной, это недалеко.

Недалеко! Час ехали. К тому же это было время, когда все мчатся с работы домой, выпучив глаза, правила не соблюдают ни водители, ни пешеходы.

– Я давно заметила: в крупных городах надо уметь летать, – ворчала Далила. – Ну, смотри, куда она несется! Ненормальная.

Ненормальная проскочила перед носом автомобиля и еще вслед что-то кричала. Игорь согласился:

– Да, народ здесь как взбесился. Серафим сворачивает во двор, кажется, приехали. Далила, улыбнись.

– Разве что только тебе, – улыбка получилась кривая. – Не переживай, я умею держаться.

И правда, через несколько минут Далилу было не узнать: она шумно встретилась с Терезой, расцеловала ее, забросала комплиментами, восторгалась домом и накрытым столом. Вообще-то мать Серафима живет отдельно, и это правильно – нечего молодой семье мешать. Сейчас временно она с сыном, опекает его, хотя Далила не понимала, зачем опекать тридцатилетнего мужчину. Ни слова о постигшем несчастье в первый час не произнес

никто, пока Тереза, подняв очередной бокал, не обмолвилась:

– Все как прежде, только наши ожидания… Не могу!

Она встала, отошла к окну, пряча слезы.

– Мамуль, не надо, – пробубнил Серафим, нахмурившись.

– Ну, почему же? – в гнетущей тишине произнесла Далила. – Когда на душе кошки скребут, не стоит притворяться, что их там нет. Миле хуже, чем нам, а сделать мы ничего не можем.

– Извините, – повернулась Тереза, вернулась за стол. – Вы надолго, Далила?

– Завтра едем домой, на работу пора.

– А я надеялась, вы растормошите Милу, приободрите, – сказала Тереза с нотками огорчения в голосе.

– Что-то не так? – насторожилась Далила. – Мила меня домой отправляет, говорит, с ней все нормально.

– Кроме…

– Мамуль, это лишнее, – с укором произнес Серафим.

– Да что такое? – заелозила на стуле Далила. – Говорите же, что тут еще случилось?

– Да так… – буркнула Тереза, но, взглянув на обеспокоенную мать невестки, рассказала, стараясь не пугать ее, не замечая мимики сына: – Да, меня беспокоит Мила, она немного… заговаривается.

– Заговаривается? – вытаращилась Далила. – Я не заметила.

– Дело в том… – продолжила Тереза, отвратительно хрустя фалангами пальцев. – Она утверждает, будто умерший ребенок не ее. Вам она говорила это?

– Нет. – И обида больно резанула по сердцу: единственная дочь чурается собственной матери, будто та дальняя родня.

– Нам тоже не говорила, – пролепетала с обиженной интонацией Тереза. – Но врач…

– Перестань! – воскликнул сын. – Врачиха плетет, чтоб ответственность снять с себя. Хочет выставить мою жену сумасшедшей. Если б Мила так думала, давно бы со мной поделилась.

– Я разнесу больницу! – погрозила пальцем Тереза. – Они у меня пройдут все круги ада, как сейчас проходим мы.

– И так на цыпочках бегают, когда ты появляешься, – вставил сын.

– Помолчи! – рявкнула мама.

Далила не знала, что ей думать, как отнестись к новости. Дочь заговаривается… Нет, здесь точно замешаны астральные силы. Далила, не верившая ни в бога ни в черта, решила дома сходить к гадалке.

– А что еще врач говорит? – спросила она.

– Врач! – презрительно фыркнула Тереза. – Девчонка какая-то! Главврача нет, он, видите ли, болеет. Когда выйдет, пятый угол будет искать у меня.

– Так что говорит девчонка? – повторила вопрос Далила. – Она разве одна в больнице? Других врачей нет?

– Есть, конечно, – перехватил инициативу у матери Серафим. – Мы со всеми беседовали, но в основном с… как ее?

– Арина Валерьевна, – язвительно произнесла Тереза.

– Да, с ней мы больше общаемся. Она хотя бы не отмахивается от нас. Арина Валерьевна считает… вернее, психиатр считает, что опасения напрасны, Мила адекватна.

– А почему Мила думает, что умерший ребенок не ее? – вступил в разговор Игорь, предпочитавший поначалу слушать молча. – Что она говорит?