Этот бессмертный
Шрифт:
– Но я так хочу.
– Фил, как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил я.
– Лучше, гораздо лучше. Думаю, что это было простое несварение желудка. Не стоит беспокоиться.
– Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы верхом добраться до Макриницы?
– Никаких проблем. Это будет проще, чем идти пешком. Я ведь чуть ли не родился верхом на лошади — ты же помнишь.
– «Помнишь?» — переспросил Дос Сантос. — Что вы этим хотели сказать, мистер Грабер? Каким образом Конрад может помнить…
– «Помнишь» относится к знаменитой
– Благодарю вас. Я здесь за главного. Я отдаю приказы, и я решил, что сам буду драться с вампиром.
– Мне кажется, в подобной ситуации нам следует более демократично решать вопросы жизни и смерти, — ответила она. — Вы родились на этой земле. Как бы ни была хороша память Фила, вы лучше сумеете вывести нас отсюда за кратчайшее время. Вы не приказываете Хасану умирать, не бросаете его. Он вызывается добровольно.
– Я убью Мертвеца, — сказал Хасан, — и последую за вами. Я умею прятаться от людей. Я пойду по вашим следам.
– Это моя работа, — ответил я ему.
– Раз уж мы не можем сами прийти к согласию, то предоставим выбор судьбе, — сказал Хасан. — Бросим монетку.
– Отлично. Деньги они у нас тоже забрали, вместе с оружием?
– У меня есть какая-то мелочь, — откликнулась Эллен.
– Подбрось монетку в воздух.
Когда монетка упала на пол, я сказал:
– Орел.
– Решка, — ответила она.
– Не трогай!
Но выпала и вправду решка. А на другой стороне действительно был орел.
– Ну что ж, Хасан, ты счастливчик, — сказал я. — Выиграл набор «Сделай-сам-себя-героем» в комплекте с монстром. Удачи тебе.
Он пожал плечами.
– Так было предначертано.
Затем, сев спиной к стене, он извлек из подметки левой сандалии крошечный нож и принялся подравнивать ногти на руках. Он всегда был очень ухоженным убийцей. Мне кажется, что чистоплотность в определенном смысле соседствует с дьявольщиной.
Когда солнце медленно скатилось к западу, к нам снова заявился Морбай, приведя с собой целый отряд воинов-куретов, вооруженных мечами.
– Час настал, — объявил он. — Вы решили, кто у вас чемпион?
– Драться будет Хасан.
– Отлично. Тогда идем. Пожалуйста, не делайте никаких глупостей. Мне ненавистна сама мысль о том, чтобы доставить на праздник поврежденный товар.
Двигаясь внутри плотного кольца охранников, мы вышли из хижины и направились по дороге к деревне, мимо загона. В нем, понурив головы, стояли восемь лошадей. Даже в наступающих сумерках я смог заметить, что это были не слишком хорошие лошади. Спины у них были покрыты рубцами и болячками; кроме того, всех их отличала сильная худоба. Проходя мимо, каждый из нас бросил на них взгляд.
В деревне было порядка тридцати жилищ, типа того, в котором мы были заперты. Мы шли по грязной дороге, покрытой бесчисленными рытвинами и кучами мусора. В воздухе висел смешанный запах пота, мочи, гниющих фруктов и дыма.
Пройдя
Вокруг нее на земле были разложены длинные заостренные вертела…
Перед нами была ровная площадка утоптанной голой земли. На одном ее конце росло какое-то огромное, оплетенное лианами тропическое дерево, сумевшее приспособиться к нашему климату. По краям поля рядами стояли двухметровые факелы, над которыми уже извивались, как вымпелы, длинные языки пламени. На другом краю стояла самая внушительная из здешних построек — метров пяти в высоту и десяти в длину по фасаду. Она была выкрашена в ярко-красный цвет и испещрена изображениями Пенсильванской эмблемы. Середину фасада занимала высокая раздвижная дверь, которую охраняли двое вооруженных куретов.
Солнце словно клочок еще виднелось на западе апельсиновой корки.
Морбай провел нас через все поле прямиком к дереву.
По обеим сторонам за рядами факелов на земле уже сидели человек восемьдесят-сто зрителей.
Указывая на красную хижину, Морбай спросил:
– Ну что, как вам нравится мое жилище?
– Миленько, — ответил я.
– У меня есть сосед, но днем он спит. Вы скоро с ним встретитесь.
Мы дошли до основания гигантского дерева, и Морбай оставил нас там в окружении своих охранников. Он вышел на середину поля и обратился к куретам по-гречески.
Мы договорились между собой дождаться, когда бой приблизится к какому бы то ни было концу и только тогда бежать, когда туземцы будут возбуждены и поглощены зрелищем. Мы разместили женщин в центре нашей группы, а мне удалось встать от охранника слева — с ним я собирался разделаться быстро.
К сожалению, мы оказались на дальнем конце поля и чтобы добраться до лошадей, нам предстояло пробиваться обратно через поляну с жаровней.
– …и тогда, в ту ночь, — говорил меж тем Морбай, — поднялся Мертвец, поразил могучего воина Хасана, переломав его кости, и поверг его наземь на поле торжеств. Наконец, он убил этого великого противника, и выпил кровь у него из горла, и сожрал его печень, сырую и еще дымящуюся в прохладе ночи. Вот что совершил Мертвец в ту ночь. Велика его мощь!
– Велика, о как велика! — возопила толпа, и кто-то начал бить в барабан.
– А теперь мы снова призовем его к жизни…
Толпа ободряюще зашумела:
– Снова к жизни!
– Снова к жизни!
– Снова к жизни!
– Ого-го!
– Эге-гей!
– Острые белые зубы… — говорил Морбай.
– Острые белые зубы! — вторила толпа.
– Белая-белая кожа…
– Белая-белая кожа!
– Руки, которые сокрушают…