Этот несносный Лука

Гордон Люси

– И врачи никому не сказали?

– Они сказали папе. Я думаю, они решили, что он скажет мне, но он не сделал этого. Она была похоронена в освященной земле. Священник умер в прошлом году, но я говорила с новым. Он нашел запись о нашей дочери. Очевидно, старый священник собирался устроить небольшие похороны и сообщил отцу, когда они состоятся. В общем, на похоронах нашей дочери… – Бекки била дрожь, не было никого.

– Даже твоего отца?

– Он сделал вид, что ее никогда не существовало. Он хотел, чтобы я

забыла о ней. Отец пытался уничтожить ее, уничтожить нас. Он даже сказал священнику, что ее имя – Ребекка Солвей.

– Что?

– Это имя на ее могиле, – с гневом продолжала она. – Ребекка Солвей. Но она там, Лука. Она не исчезала в пустоту. Он не смог уничтожить нашу дочь.

Лука в исступлении вскочил и заходил по комнате. Он мотал головой, как животное от сильной боли, и Бекки поняла, что никогда еще не видела такого опустошенного лица.

Наконец он остановился и резко ударил кулаком в стену. Раздался оглушительный звук, Лука бил в стену снова и снова. Старый дом, сделанный из прочного камня, противостоял ему. Или это была его судьба, которую не могли смягчить ни гнев, ни страдание.

– Боже! – повторял он. – Боже! Боже!

Разрываясь от жалости к нему, Бекки крепко обняла его. Он все еще бил кулаком в стену, но свободной рукой схватился за Ребекку так сильно, что она почувствовала боль.

– Лука, Лука, пожалуйста…

Она не была уверена, что он слышит ее. Он казался потерянным в своем страдании.

Наконец он устал и бессильно уронил голову, все еще дрожа от душевной боли. Ребекка стояла, прислонившись головой к его спине, и плакала.

Она могла вынести собственную боль, но его боль разрывала ее на части.

Он повернулся к Бекки и прижал ее к свой груди.

– Держи меня, – хрипло сказал он. – Или я сойду с ума. Держи меня, Бекки, держи меня.

Он почти упал на нее. Вся мощная физическая сила, казалось, покинула Луку, осталась только Бекки, спасающая его.

И Ребекка держала его в своих объятиях. Лука погрузился в то же состояние, в каком Бекки пребывала после смерти дочери. И в этот момент она решила, что не оставит его никогда.

Опираясь на нее, Лука вернулся к стулу и почти упал на него. Его взгляд остановился, словно он заглянул внутрь себя и увидел только опустошение.

Его правая рука была разбита о стену. Бекки мягко взяла ее, ощущая, как легкое прикосновение заставило его вздрогнуть. Она стала промывать рану водой. На ее глаза наворачивались слезы от того, что он сделал с собой, страдая.

Бекки опустилась на колено около него так, чтобы ей было удобно промывать кровоточащую рану. Он уставился на свою руку, словно спрашивал, как это случилось.

– На что это похоже? – спросил он наконец.

– Что, любимый? – Слова сами собой вырвались из уст Ребекки.

– Ее могила, как она выглядит?

– Небольшая могила, очень простая, с

именем и датой ее рождения и смерти.

– И никто из родных не был на ее похоронах, пробормотал он. – Бедная маленькая девочка.

Спящая глубоко в темноте, в полном одиночестве.

Он качал головой, в который раз пытаясь освободиться от страданий.

– Я была рада, когда узнала, – сказала Ребекка. Она умерла крещеной, и ее надлежаще похоронили.

Я думала, ты будешь доволен.

– Я доволен, – быстро сказал он. – Если бы я знал, то часто навещал бы нашу дочь. Она не была бы одна.

Мягкий свет озарил душу Бекки. Лука был итальянцем, а у итальянцев особое отношение к смерти. Могила ребенка посещается семьей регулярно, с цветами и подарками ко дню рождения, потому что даже умерший ребенок – член семьи.

Для Луки было немыслимо, что к его дочери никто не приходил в течение пятнадцати лет.

– Она все еще там, ждет, – сказала Ребекка. Возможно, настало время, чтобы ее родители посетили ее вместе.

Он не мог говорить. Только кивнул.

– Но тебе нужно сначала показать свою руку доктору.

Лука сделал нетерпеливое движение.

– Пустяки.

– Я только промыла рану водой, но вдруг будет заражение. К тому же ты мог сломать ее.

– Ерунда, травмы обходят меня стороной.

– Ну разумеется, – сказала она мягко. – Теперь пойдем, тебе надо лечь.

Помедлив секунду, он кивнул и позволил ей отвести себя к кровати и помочь раздеться.

На следующий день рука распухла, но Лука сказал, что не будет тратить время на доктора.

Его поведение было лихорадочным, словно ничто теперь не имело значения, кроме поездки в Каренну.

– Мы не можем поехать в фургоне, – заметила Ребекка. – Где твоя машина?

– В гараже в деревне, у мужчины, который дал мне фургон.

– Ты должен показать мне, как водить фургон.

– Я сам поведу.

Но он оставил эту идею после первой мили, и Бекки повела дребезжащую машину сама.

– Поверни там налево, – велел он, как только они оказались в деревне. – Бекки, я сказал – налево.

– Позже. – Она уже сворачивала к приемной хирурга.

– Я сказал, что все в порядке, – простонал он.

– Прекрасно, пусть доктор сам скажет мне об этом.

Но доктор не сказал ничего оптимистичного.

Это был пожилой человек с современными взглядами, который оснастил свою операционную большим количеством хорошего оборудования, включая небольшой рентген. Потребовалось совсем мало времени, чтобы установить, что Лука сломал две кости и раздробил третью, и ненамного больше, чтобы наложить гипс.

– Хорошо, что вы прибыли прямо ко мне, синьор, – сказал доктор. – Иначе ваша рука так и осталась бы покалеченной. Вы мудрый человек. – Он посмотрел на них оценивающе. – Или вы удачно женились?