Шрифт:
Кеней машинально поправил фибулу и со вздохом поднялся. Пора идти к архонту.
— Пошёл, — сообщил он жене.
Каллиопа ничего не ответила, только скорбно поджала губы.
«Она в меня не верит», — грустно констатировал Кеней, нерешительно потоптался на пороге, но жена так на него и не взглянула. Он ещё раз тяжело вздохнул и вышел.
По дороге его догнал сосед Паламед и пошёл рядом.
— Не получается? — сочувственно спросил он.
— Нет, — сокрушённо признался Кеней.
— А я кое-что для тебя придумал! Ручаюсь, это поможет!
Кеней
— Да подожди ты! — Паламед не отставал. — Смотри, что я придумал, это и на самом деле просто! Вот скажи, кем тебе представляется наш архонт Деимах?
— Зевсом, — содрогнувшись, ответил Кеней.
— Вот! Я так и подумал! Значит, придумал правильно! А как звали жену Зевса?
— Это-то я помню: Гера.
— Ну, и всё! Ты же знаешь, Гера во всём противоборствовала мужу, это была её СТРАТЕГИЯ! Гера и стратегия! Ну?
— Вспомнил! — обрадованно завопил Кеней. — Я вспомнил! Спасибо тебе!
И он едва ли не бегом кинулся к дому архонта, чтобы поспеть, пока снова всё не улетучилось из памяти.
Прежде чем войти в комнату, в которой Деимах принимал граждан, он с довольной улыбкой представил, как тот сейчас обрадуется и станет его хвалить. «Ну?» — спросит его архонт, а он прямо с порога ему выпалит: «…..» Что? Что надо выпалить? Неужели опять забыл?
Кенея окатил холодный пот. Ладно, не надо паниковать, спокойно разберёмся. Паламед ему сказал, что у Зевса была стратегия… Нет, что-то не так. Хотя, почему не так? Тот его спросил, кем представляется ему Деимах. Ясно же, Зевсом! Значит, правильно: Зевстратегия… Нет, это не то слово.
— Входи, Кеней! — послышался из-за дверей голос Деимаха. — Я слышу, что ты пришёл!
Делать нечего. Кеней обречённо открыл дверь и шагнул вовнутрь.
— Приветствую тебя, архонт… — начал он.
— Ну? — перебил его Деимах.
Некоторое время Кеней пытался вспомнить, но потом сдался и, не глядя на архонта, помотал головой.
— Присядь, Кеней, — голос Деимаха был непривычно мягок. — Присядь и успокойся. Дело наверняка в этом. Мы же все знаем: ты очень умный человек, Кеней. И память у тебя замечательная, «Илиаду» и «Одиссею» наизусть помнишь и можешь рассказать с любого места. А этого не можешь вспомнить просто потому, что волнуешься. Давай мы сегодня с тобой начнём издалека.
Деимах сел напротив Кенея. Сегодня он был очень дружелюбен, и Кеней почувствовал, что действительно начинает успокаиваться.
— А начнём мы с тобой с очень простого. Ты можешь назвать семь чудес света?
— Могу! — обрадовался Кеней. — Это я знаю! Вот: пирамида Хеопса, висячие сады Семирамиды, статуя Зевса в Олимпии, храм Артемиды в Эфесе…
— Достаточно! Вот на четвёртом и остановимся. Расскажи мне про него.
— Построен Крезом из известняка и мрамора, — уверенно начал Кеней, — в честь Артемиды, богини луны и покровительницы животных и молодых девушек. 120 мраморных колонн, каждая высотой до 5 плетров, украшен скульптурами и орнаментом. В центре — статуя
— Мне бы твою память, Кеней! — восхищённо произнёс Деимах. — Ты и про другие чудеса всё знаешь?
— Конечно! Вот, например, пирамида Хеопса в высоту достигает…
— Вернёмся к храму. Давай посетим с тобой это чудесное здание!
— Это невозможно, — осторожно сказал Кеней, понимая, что начинается главное. — В этом году в день рождения Александра Завоевателя храм был сожжён, и сделал это человек по имени… по имени… Не помню! — в отчаянье выкрикнул он.
— Герострат! Его имя Герострат! — Деимах в сердцах стукнул кулаком по столу. — Весь полис много раз на дню повторяет тебе это имя! А ты, помнящий всё и вся, этого запомнить не можешь!
— Да! — обрадовался Кеней. — Правильно! Гера! Гера, а не Зевс! Гера и СТРАТегия…
Архонт его не слушал. Он поднялся с места и некоторое время молча ходил по комнате.
— Ты знаешь, — в его голосе зазвучали угрожающие нотки, — строжайший приказ царя: все греки должны забыть это проклятое имя…
— Но я и так его не помню, — осмелился прервать Кеней.
— Замолчи! Прекрасно понимаешь, как это бывает: сейчас не помнишь, а завтра вдруг раз — и вспомнил. Что тогда? Нет, ты превосходно должен помнить имя того, кого тебе надо забыть. Только тогда ты сможешь забыть его надёжно и окончательно. Вот у меня, например, как: всё время забываю имя этого… слепого… который «Илиаду» написал… а потом ни с того ни с сего и вспомнится. Так вот, вчера встречаю слепого Агилая, и тут у меня в голове само собой всплыло… нет, опять забыл…
— Гомер, — подсказал Кеней.
— Ага! — злорадно прошипел архонт. — Гомера ты помнишь! А вот Герострата почему-то нет!
— Я не знаю, почему так получается, — виновато сказал Кеней. — Я действительно легко и свободно всё запоминаю, но когда речь заходит о… нём, у меня вылетает не только имя, но и всё, что с ним связано. Вот сегодня Паламед подсказал мне замечательный способ запомнить, а я из всего этого только про Зевса помню…
— Паламед! — с тёплой улыбкой произнёс Деимах. — Это настоящий гражданин! Ты знаешь, я на днях устроил проверку, захожу к нему ночью, его-то, конечно, не спрашиваю, разбудил самого младшенького: «А ну, скажи, кого ты должен забыть?» А он: «Герострата!» — а сам даже глаз не открыл! Вот за него я спокоен: уж он, если забудет, то забудет окончательно, навсегда! Потому что знает точно, кого именно он должен забыть!
Кеней уныло молчал, понимая, что архонт, конечно же, прав. Ему было очень стыдно за свою память, но никакого выхода он не видел.
— О-о! — вдруг обрадованно выкрикнул архонт. — Гомер!.. Вот видишь, я сейчас сам вспомнил! А у тебя может так получиться с Геростратом, — назидательно продолжил он.
— Я буду ещё тренироваться, — нерешительно пробормотал Кеней.
— Некогда! Завтра — понимаешь, завтра! — приедет со всей своей свитой Гектор, правая рука царя Этеокла. Они будут у каждого горожанина — один-на-один! — спрашивать имя злодея… Я готов поручиться за всех, кроме тебя…