Ева. Маленькое новогоднее чудо...вище...
Шрифт:
Но ты не понял. Наоборот! Яростно сверкая глазами и сбиваясь от возбуждения, ты стал втирать мне что-то про отца. Богдан! Я только с третьей попытки поняла, что он жив, здоров и весел, а твоя речь не сводится к поездке в морг для опознания трупа! Да я чуть не поседела, пока ты говорил!
А этот неожиданный цветной «сюрприз»?! Нет, Соколов, я правда рада, что с папаней моим вы сдружились. Я даже согласна была слушать твою дикую оду радости на тему: «Я уважаю его, я уважаю твою мать и вообще: вы все заслуживаете уважения!» Серьезно: меня проняло. Первый раз сплю с таким уважительным молодым человеком. Но это…
– Тебе
– Это, наверное, было очень больно… – прошептала Ева, малость обалдевшая от демонстрации.
– Мужчина должен уметь терпеть боль! – категорично ответил ты.
– А инфекцию занести не боишься? – с кривой ухмылкой уточнил заклинатель.
– Нет! – бросил ты и добавил куда тише: – Но прививку от столбняка на всякий случай сделал…
Вот на этом месте меня и прорвало. Во-первых, у меня отец – хирург! Ты правда думаешь, что он забыл о дезинфекции? А во-вторых – на хрена?! На хрена ты пошел у него на поводу? У тебя что, совсем нет собственного достоинства? Тебе едва знакомый, стремный даже на мой искушенный взгляд мужик ростом с полярного медведя предлагает сделать тату на груди, а ты и рад? И ладно бы тигра какого-нибудь наколол – это я бы еще поняла, но символ, мять ее, медицины?! Зеленая змея вокруг чаши, как завещал дедуля Парацельс, да практически в натуральную величину – лучший вариант татуировки для моего парня? А эти мелкие буковки внизу: «Казакова навсегда»?! Богдан, ты мне сам не так давно мозг выел тирадой о том, что после свадьбы жена должна взять фамилию мужа (а не как Ядвига оставаться при своей). Так какого же ты, поборник патриархата, позволил моему папаше (о, я еще выскажу ему все, что думаю о его идее!) навсегда пропечатать его фамилию на твоей груди?!
В общем, не надо было, наверное, так орать. Но я хотела спать, у меня болел палец, еще и ты по-крупному налажал. Вот я и вспылила! Ненадолго – всего минуты на три. Но тебе, похоже, хватило…
Я даже не успела сообразить, в какой момент твое лицо вдруг перекосилось от ярости, а голос наполнился нотками желчи и стали. Ты, всегда такой податливый, вдумчивый и спокойный, вдруг преобразился, становясь колючим и властным. Я не узнавала тебя в тот миг – поджатые губы, сведенные брови, глаза-щелочки. От тебя веяло гневом и такой животной мощью, что мне стало не по себе. Да, Богдан, я испугалась! Не тебя, конечно, нет. В тот момент ты казался мне желаннее, чем когда-либо. Я хотела броситься на тебя, прижаться всем телом, обвить ногами, впиться в губы поцелуем… Но я знала, что этому не суждено случиться. И от этого понимания становилось трудно дышать.
Наверное, правду говорят, что не узнаешь, как сильно любишь, пока не потеряешь. Когда ты почти швырнул рюкзак к моим ногам и сказал то, что еще несколько дней набатом звучало в моих ушах, я впервые осознала, какой важной частью моей жизни ты успел стать. А когда ты развернулся и ушел, я поняла, что просто не могу взять и вырвать тебя из сердца. Не могу смириться и забыть. Но прокричать тебе это вслед мне не удалось: горло сжало словно тисками, на глазах выступили слезы, которых там не было, кажется, с начала времен, а ты… даже ни разу не обернулся.
Как ты мог не обернуться?!
В себя я пришла только на полпути домой. Мы с Евой сидели на заднем сиденье в такси, она держала меня за руку и что-то говорила тихим успокаивающим голосом. Я медленно повернула к ней лицо, сконцентрировала взгляд на переносице и выдала:
– Кажется, я только что совершила глупость.
Ева кивнула со скорбным и несчастным лицом.
– Я рассталась с Богданом, – продолжила глухим голосом.
Ведьма склонила голову:
– Да, дорогая, такое случается. Что ты теперь намерена делать?
Мои брови сами собой поползли вверх.
– Как это «что»? – буркнула, вырывая ладонь из ее пальцев. – Возвращать его, конечно!
Подруга подняла на меня любопытные глаза:
– А как?
– Понятия не имею, – призналась с некоторым даже воодушевлением. – Черт! От меня ведь еще никогда никто не уходил… ну то есть против моей воли…
– А как же Иван?
– Я тебя умоляю! Ты сама говорила, что я заморила его голодом. Странно, что он вообще своими ногами ушел, – и добавила, резко выпрямляясь на сиденье: – Ева, мне нужна твоя помощь!
– Конечно… – аж отпрянула от неожиданности ведьма. – Помогу обязательно! Дай только с титанами разобраться.
– Ева! – рыкнула, нависая над ней живым воплощением ее на редкость зубастой совести, – меня парень бросил, а ты тут со своими мелкими проблемами!
В ответ она покосилась на меня с таким видом, будто не считала пробуждение титанов мелкой проблемой. Но спорить не захотела. Наверное, поняла, что мне сейчас не до багов волшебного мира – у меня личная жизнь рушится!
– Я его верну! – рыкнула, сжимая руки в кулаки. – Я еще не знаю как, но верну обязательно! Блин, нужно соответствовать его татуировке! Сам ведь сказал, что я у него навсегда. Вот пускай теперь на себя и пеняет!
А насчет папы я не шутила: поговорю с ним в самое ближайшее время и со всей, мать его, строгостью! Чтобы больше не вмешивался со своими идеями в мои отношения. Его, в конце концов, попросили вылечить парня, а не разрисовать! Еще бы бороду отрастить заставил, эстет хренов!
Ева Моргалис
Вот уж не думала, что Богдану удастся так меня удивить. Я-то верила, он будет терпеть выходки Полины со смирением первого христианина, явившегося в джунгли Амазонки для обращения туземцев в свою веру. Оказалось, фиг там был! Братец на поверку обладал характером истинного Соколова и тоже мог похвастаться ой-каким-буйным нравом, просто его из себя вывести сложнее было. Но если все же выведешь… Блин, даже я, привыкшая к всплескам гнева у Шурика, впечатлилась. А ведь у заклинателя настроение постоянно скачет, как давление у гипертоника. Я реально считала, что меня уже никакой псих врасплох не застанет. Что уж говорить о Полине…
Она все еще пребывала в легком ступоре, когда я завела ее в квартиру.
– Я верну этого засранца! – повторяла таким тоном, словно Богдан был крепостью, которую она собиралась завоевать.
Я мягко улыбнулась.
– Конечно, вернешь, – ответила, нисколько не сомневаясь в своих словах. – Но сейчас тебе нужно успокоиться. Будешь ромашковый чай?
На меня подняли язвительный взгляд.
– Чай с ромашкой? Ты издеваешься? Тащи водку из холодильника!
Со вздохом покачала головой: