Евангелие Люцифера
Шрифт:
666 — мистическое число. С годами создалась целая псевдонаука вокруг толкования этого числа. Почитайте только, что наш друг Джованни Нобиле написал о числе 666 в одной из своих статей.
Он передал мне машинописный листок в пластиковом файле.
Многие думают, что число зверя в Откровении Иоанна Богослова — 666 — числовой кол презираемого императора Нерона. Символика вокруг 666 базируется, по-видимому, на неправильном чтении вавилонской клинописной надписи. Когда вавилоняне должны были писать имя своего бога Мардука кодом, то писали священное число 3661:
Иудеи во время вавилонского плена [79] прочитали число неправильно. Они понимали, что три значка клинописи обозначали бога вавилонян, врагов иудеев, но истолковали его как число 666. Они не знали вавилонскую математику и при этом еще и перепутали числа со значками иврита. Таким образом написанное клинописью число 3661 прочитали как 666. Но клинописное число значит вовсе не 666. Поскольку месопотамская математика была шестидесятеричной (базирующейся на числе 60), а разделение разрядов происходило с помощью запятой, сочетание 1, 1, 1 нужно было читать как 3661. Первый клинописный знак в этой системе представлял число 3600, следующий знак — число 60, последний знак — 1. Вот таким образом тайный код, обозначавший вавилонского бога Мардука, — 3601 — был превращен в знак зверя в Откровении Иоанна Богослова — 666. А продвинутая математика вавилонян оказала влияние на иудейскую и христианскую мифологию.
79
Вавилонский плен— период в истории еврейского народа с 598 по 539 г. до н. э. Собирательное название серии насильственных переселений в Вавилонию значительной части еврейского населения Иудейского царства во времена правления Навуходоносора II. Эти изгнания происходили на протяжении 16 лет (598–582 гг. до н. э.) и были карательными мерами в ответ на антивавилонские восстания в Иудее. Этот период завершился с возвращением части евреев в Иудею после завоевания Вавилонии персидским царем Киром Великим.
— Хотя я и не силен в математике, я понял, во всяком случае, принцип. — Я протянул листок профессору обратно.
Он продолжил:
— Так вот, в старых письменах говорится, что «князь родит от женщины-блудницы сына и этот принц станет могущественным властителем земель и царств во всем мире».
— У Сатаны будет сын от женщины? От блудницы? Евангелие Люцифера содержит пророчество о том, что в 2012 году у Сатаны родится сын, который подчинит себе весь мир?
— Так написано. И в этом пророчестве высмеивается история о Боге и Деве Марии, зачавшей Сына Божия. Хотя текст написан за 2500 лет до Рождения Иисуса. Я же не говорю, что пророчество правильное, я только цитирую его. До 2012 года осталось меньше трех лет. [80] Разве так уж нелогично предположить, что те, кто убивает одного за другим ради получения манускрипта, имеют религиозный мотив? Им нужен текст, чтобы осуществить пророчество.
80
Роман Тома Эгеланна написан и опубликован в 2009 г.
Я посмотрел на Моник, чтобы узнать, как она отреагирует. Вязанье, понятное дело, полностью поглотило ее внимание.
— Миллионы людей убеждены в том, что Иисус Христос воскреснет для того, чтобы судить живых и мертвых, — сказал я. — С этой точки зрения не менее вероятно, что сын Сатаны, Антихрист, тоже вернется сюда.
— Где хранится манускрипт, Бьорн?
Вопрос был простительным и вполне уместным. Как теолог и исследователь, Альдо Ломбарди, естественно, хотел бы изучить древний сенсационный манускрипт. И все же, учитывая всю совокупность фактов: ярко выраженное стремление профессора заполучить меня в Рим, охранники, которые ждали нас наготове, все рассказы и пояснения Ломбарди, — я не так уж был уверен в его мотивах.
— Манускрипт в надежном месте.
— Очень важно, чтобы вы передали его тому, кто сможет сохранить и истолковать его. Но вы это, конечно, знаете и сами. Я понимаю, что вы хотите сберечь манускрипт. И не отдадите его кому попало.
Без особого успеха он попытался обосновать свой вопрос о местонахождении манускрипта. Где-то далеко в лесу из шпилей, башен и часовен я услышал, как ни странно, церковный колокол, который пробил всего один раз. Я тут же проникся симпатией к нему. Как и я, этот колокол жил в своем собственном мире. И это когда Рим набит нетерпеливыми автомобилями и восторженными туристами, шаловливым воркованием голубей и молитвами священников, монахов и монашек, любовными стенаниями за окнами, прикрытыми жалюзи.
— Вы можете, — сказал он нетерпеливо, — оказать мне услугу и подтвердить мою правоту или неправоту? Если я прав, не будучи религиозным фанатиком, то через три года сын Сатаны придет в наш мир, чтобы уничтожить все то хорошее, что Иисус посеял на Земле, и разве не в интересах всех, даже атеистов, было бы остановить его? Помешать этой дьявольской затее?
Он продолжал обволакивать меня паутиной риторических вопросов, поэтому я не стал отвечать. Но, встретив его взгляд, не отвернулся.
— Вы помните, мы говорили об утраченном Евангелии от Варфоломея? — спросил Ломбарди. — Варфоломей был одним из двенадцати апостолов Иисуса, он называет десять демонов по именам: Халкатура, Харут, Дут, Графатас, Хоетра, Мелиот, Мермеот, Нефонос и Ономатат. Но самый интересный из них десятый — Сальпсан. Он единственный, кого в новозаветном апокрифическом источнике «Вопросы Варфоломея» называют сыном Сатаны. — Ломбарди подтолкнул ко мне лист бумаги:
И я [Сатана] разбудил моего сына Сальпсана и спросил у него совета, как мне обмануть человека, который позволил свершиться тому, чтобы меня свергли с небес. [81]
81
Из «Вопросов Варфоломея». Фрагмент из утраченных текстов существует на греческом и латинском языках, воспроизводятся беседы Иисуса с учениками. — Прим. авт.
— Бьорн, — сказал Альдо Ломбарди, — в вашей власти воспрепятствовать тому, чтобы сын Сатаны вернулся на Землю.
Подобно всем обезумевшим от вид ения, профессор Альдо Ломбарди был так поглощен пророчеством манускрипта, что не усмотрел безумства в своем заблуждении.
— Я всего лишь ничтожное орудие в борьбе за Иисуса Христа, — сказал он. — Но я представляю нечто большее. Я представляю здесь тех, кто любой ценой хочет остановить Антихриста. Мы — это группа лиц: священники, верующие, монахи, теологи — добрые люди, Бьорн, добрые люди! — которые поставили своей целью воспрепятствовать замыслу Сатаны. И чтобы остановить Сатану и помешать его помощникам из плоти и крови отыскать для него блудницу, без которой ему не обойтись при осуществлении задуманного, нам нужно знать его планы. Поэтому-то мы и должны прочесть пророчества. Целиком.
В конце его тирады так и хотелось добавить: «Аллилуйя».
— Нам нужен этот манускрипт, Бьорн. Подобно тому как Ветхий Завет был основой для прихода на землю Иисуса Христа, Евангелие Люцифера открывает дорогу сыну Сатаны. Узнав пророчество в деталях, мы будем вооружены и помешаем его претворению в жизнь. Ученикам Сатаны манускрипт нужен, чтоб осуществить волю князя тьмы. Как Богу нужна была Дева Мария, так и Сатане нужны хорошие помощники здесь, на Земле. Мы боремся за то, во что верим. Я уверен, что вы больше всех понимаете это. На протяжении многих лет мы ожидали появления Евангелия Люцифера. Мы поддерживали постоянный контакт с деканами и профессорами ведущих университетов, исследовательских центров и музеев во всем мире. И вот таким образом мы узнали — лучше поздно, чем никогда, — о находке хранителя Тараса Королева. Парадокс заключается в том, что узнали мы о находке не в музее Киево-Печерской лавры, а от нашего человека в университете Осло. — Он посмотрел на меня. — Тогда-то я и начал вам звонить.
До глубины души пораженный, я сидел и смотрел на профессора.
Я пытался переварить его рассказ о сыне Сатаны, и вдруг до меня дошло, что загадочным мужчиной, который звонил мне, когда я вернулся из Киева, и продолжал мучить меня потом, пока полиция не конфисковала мой мобильный телефон, был Альдо Ломбарди.
Я должен был узнать его голос. Или нет? Многие ли могут узнать голос незнакомца, с которым говорили только по телефону?
— Вы удивлены? А теперь представьте, каково было мое удивление, когда высами позвонили мнеи спросили про Джованни Нобиле!
Я хотел сказать Ломбарди, что звонил вовсе не ему, что на него меня переключила секретарь, представив его как человека, который предположительно мог знать что-то о Нобиле. Но сердце билось так сильно, что я испугался потерять голос.
Моник сложила вязанье на коленях и смотрела на нас.
— А как вы узнали, что манускрипт у меня? — спросил я в конце концов.
— Один из наших контактов сообщил об этом, когда вы вернулись из Киева.
— Трюгве Арнтцен!