Евангелие от Ивана
Шрифт:
— Невероятно, — произнес он и потряс головой, убеждаясь, что все это происходит с ним не во сне. — Так не бывает.
— Почему? Бывает, например, в кино. «С легким паром» помните?
— Но там же герой попадает в другой город!
— А здесь?
— Что — здесь? — не понял Иван и снова стал всматриваться в штамп — там вместо «Москва» стояло «Лимитград».
— Убедительно? — спросил Около-Бричко.
— А Москва куда девалась? — в свою очередь спросил Иван.
— Какая Москва?! — возмутился герой героев, поразив поэта тем, что он, судя по всему, о таком городе и не слышал.
— Столица Советского Союза,
— Так много? Ничего из перечисленного никогда не слышал.
— А государство, простите, это какое?
— Это не государство, — почему-то самодовольно произнес Около-Бричко. — Мы против всякого государства. Поэтому у нас просто страна, мы называем ее эта страна. И обязательно с маленькой буквы, если вам угодно.
После этих слов Иван Где-то схватился за голову и, сдавливая до боли виски, побрел к лифту. Если бы он обернулся, то мог бы увидеть как здешний Около-Бричко небрежно, с презрением подцепил дверь хвостярой с черной мохнатой кисточкой на конце и не без злорадства захлопнул.
Иван Петрович лихорадочно барахтался в собственном, возможно, привнесенном извне, потоке сознания. «Куда я лез, а куда вылез?! — неутешительные биотоки искали ответ в его извилинах. — То-то меня в ЦДЛ нахваливали все, кому не лень. А я и разнюнился. Тут нет государства, о Советском Союзе не имеют понятия! Сколько же надо выпить, чтобы такое примерещилось? Даже при белой горячке — это игра воображения, в основе лежат существующие реалии. А тут весь Советский Союз куда-то пропал. Одна шестая планеты исчезла — шутка ли? Стоп: а планета это какая, может, по пьяни не на ту попал? Или на кладбище в параллельный мир вылез? На хрен он нужен? Мне мой мир отдайте — пусть в нем многое через жопу, но привычно. Зачем подняли? Лежал бы себе спокойно, так нет же — выкарабкивайся! Чтобы получить ксиву Ваньки-бульдозериста?»
Между тем он вышел явно на проспект Мира в районе типографии Госзнака — там все окна светились, печатали деревянные в три смены. Навстречу шел не совсем уверенной походкой припозднившийся гуляка. Судя по портфелю и съехавшему набок галстуку — мелкий чиновник, которого подпоили предприниматели, тоже мелкие.
— Послушай, друг, — обратился к нему Иван Петрович, становясь ему на пути, однако тот с неожиданной прытью обогнул его и пошел дальше.
— Не курю! — изрек чиновник, даже не обернувшись.
— Мне спросить надо! — попытался объясниться Иван Петрович.
Однако чернильная душа была невменяема и неумолима:
— Не курю!
Поведение чиновника не очень расстроило его — жизнь давно приучила получать от этого племени одни неприятности. Тем более, что для антибюрократических эмоций времени не оказалось, поскольку он вспомнил: недалеко живет Варварек, к ней вполне можно пешком дойти минут за десять. Вот у нее и выяснит: и какой это город, и какая страна, и какая, в конце концов, планета.
Надо ли расписывать, с каким волнением и с какими судьбоносными мыслями остановился он у знакомой двери, обитой дорогим красным заменителем кожи, с какой надеждой нажимал звонок, отозвавшийся знакомой и такой желанной мелодией? Никто не спешил открывать ему. Лишь кабысдох в соседней квартире недовольно, скорее по должностной обязанности, чем по вдохновению, три раза гавкнул. Кабысдох и раньше на него полаивал, но теперь соседский цербер как бы
Дверь неожиданно распахнулась — Варварек, всегда уверенная в себе и в постоянной готовности дать кому угодно достойный ответ, никогда не опускалась до подсматривания в глазок или вопроса «Кто там?». Она куталась в цветастый халатик, наброшенный на голое тело, смотрела на гостя одним глазом да и тот щурила от света. Сомнамбулически сделала шаг назад, пропуская гостя в квартиру.
— Привет, Варварек! — Иван Петрович обрадовано чмокнул в теплую и бархатистую щеку, приобнял за плечи.
— Не надо, — сонно пробормотала она и тут же, мгновенно проснувшись, вскрикнула. — Ой! Вань, ты?!
Таращила глаза, провела пальцами по его лицу, по волосам и спросила недоверчиво:
— Не снишься?
— Не хватало мне еще кому-то сниться!
Другая дама наверняка в этой ситуации осенила бы крестом себя и пришельца, но не такова была Варварек. Она смачно выругалась трехэтажным матом и воскликнула:
— Я же тебя похоронила! По высшему разряду — как Твардовского, все об этом говорили. Сколько слез пролито, сколько водки выпито за упокой твоей души, а ты сбежал? — и опять прибегла к ненормативной лексике, рассказывая ему, как увидела его по телеку среди защитников Белого дома. — Еще подумала: бывают же люди так друг на друга похожи! А сейчас я приняла тебя за омоновца знакомого — иногда заходит, если озабоченный. Да ты проходи, чего стоишь…
— Варварек, если ты не против — я сразу в душ. После возвращения с того света ни разу не мылся.
— Оно и чувствуется — смесь козлятины с сивухой. Заходи в ванную, сейчас поищу трусы и майку — может, не успела выбросить.
— Варварек, — остановился он в дверях ванной, — а скажи, пожалуйста: мы сейчас в Москве? И события возле Белого дома тоже были в Москве?
— В Москве, — подтвердила она без особой радости.
— В Советском Союзе?
— Да где же такое может случиться, если не в Советском Союзе! Сколько же надо выпить, чтобы крыша у тебя — туту — так съехала?! Надо же, — она снова стала материться через слово, — отец сбежал из морга, любовника закопали — все равно объявился! Какие мужики пошли бессмертные! Второй случай подряд — ох, не к добру все это. Или врачи у нас остались в стране только такие, что даже не могут отличить покойника от живого? И так мужиков настоящих нет, до пенсии не дотягивают, так их, выходит, еще живьем отправляют на тот свет?!
И завершила гневную тираду мыслью: «Ведь заплатила же коновалам, чтоб все тип-топ было, без брака, наверняка…»
— Сама догадалась или подсказали? — задал странный вопрос гость, стаскивая с себя камуфляж.
— С вами вообще чокнешься! Помоешься — ложись на диван. Устала, как собака. Да и сплю я ни с бывшими, ни с настоящими, а исключительно с будущими покойниками! Учти это, — предупреждение она почему-то произнесла с угрозой и закрыла дверь.
Ему было решительно плевать на ее угрозы: главное — он в Москве, а не в каком-то Лимитграде, стало быть, среди своих, а поэтому все образуется и наладится.