Евангелие от Соловьева
Шрифт:
— Забавно. — Волошин пожевал бледные губы и очень внимательно посмотрел на меня. — Что вы имеете ввиду?
— Необходимо смириться с тем, что далеко не все зависит от вас и совсем не все можно разрулить.
— Хорошо, давайте зайдем с другого конца. Зачем вы были в Ватикане в компании с Биллом Гейтсом?
— Александр Стальевич, у нас так беседы не получится. Спасибо за чай и до свидания.
Было любопытно читать происходящее в голове у функционера. Он был взбешен и растерян. Впервые за последние годы ситуация выходила из-под контроля. Магия должности не действовала. Общаясь не с просителем, он даже не понимал,
— Саша, может, тебе очки круглые прикупить?
— Зачем?
— А с очками да разожравшись, ты с такими мыслями — вылитый Берия. Ну так вот, никакой охране ты не позвонишь, ниоткуда меня не уволишь, ибо мой работодатель от тебя не зависит. Я не обещаю тебе, Саша, что ты вылетишь со своей работы, но вот что поручение своего работодателя ты не вы— ; полнил — точно. Так что зови своего холуя, пусть выводит из хором.
— Вы никуда не пойдете, это абсурд. — Волошин вдруг улыбнулся. — Хотя почему же абсурд?.. Так вы, оказывается, читаете мысли... Занятно...
Он успокоился, прикрыл глаза и пару минут сидел, застыв как статуя. Вернувшись к жизни, снял очки, сильно растер ладонями лицо, попытался улыбнуться. Ему это удалось.
— Извините, вспылил, хе-хе, хотя и мысленно... Как-то привык к тому, что мысли здесь угадываю я. Об этом мне ничего не докладывали. Впрочем, у них и не было возможности удостовериться. А еще что умеете?
— Билет на Соловьева брали? А то начинаю ощущать себя конкурентом Дэвида Копперфилда. Не получается у нас разговор, хотя удар вы держите.
Большой опыт — многие били. Шучу. Проблема, уважаемый Владимир Рудольфович, отнюдь не в наших взаимоотношениях. А в том, что я, как ко мне ни относиться, представляю в данный момент интересы вашей Родины. Причем не исторической, хотелось бы отметить, а самой что ни на есть большой и малой. И это придает мне силы, простите за Пафос. Президенту доложили о некоторых событиях источники, к которым он привык прислушиваться, и мне было поручено с вами связаться.
Если информация о ваших, ну, скажем так, довольно неожиданных перемещениях и встречах окажется интересной для национальной безопасности России, то, вполне возможно, у Владимира Владимировича и будут непосредственно к вам вопросы.
И давайте договоримся сразу, не надо театрального надрыва и поз. Будь вы хоть наместником Бога на Земле... Президент России — это величина, и от него зависят судьбы наших с вами сограждан.
Волошин говорил спокойно, и я поймал себя на мысли, что он мне даже чем-то симпатичен. Наверное, таким и должен быть серый кардинал. В первую очередь функциональным. Категории «хорошо — плохо», «добро — зло», «нравится — не нравится» для него не существуют. Хозяином поставлена задача, и ее надо решить. Наиболее технологично и по возможности быстро. Если для этого надо поцеловать или укусить, то действие будет осуществлено. Он лишь идеальный исполнитель. И мысли насчет моей скромной личности были отработкой одного из возможных
— Ну что же, Александр Стальевич, тогда давайте вернемся к исходным позициям. Что вам угодно?
— Хотелось бы понять природу ваших отношений с Папой Римским, Биллом Гейтсом и Даниилом Давидом.
Я впервые услышал фамилию Даниила, хотя мог бы и догадаться — ведь он должен быть из дома Давидова.
— Прошу. С Папой — отношения строго официальные, с Биллом — братские, с Даниилом — апостольские.
Волошин задумался и повторил манипуляции, начиная с позы застывшего тушканчика, пройдя через сдергивание очков и заканчивая растиранием лица. Правильного ответа пока не было. Через несколько мгновений забрезжила догадка. На его лице промелькнуло подобие улыбки.
— Разрешите уточнить, с Папой — отношения официальные инспекторские?
— Браво, Александр Стальевич! Горжусь вами!
Глава двадцать шестая
Волошин ответить не успел. Дверь в кабинет распахнулась.
Решительно вошел президент. Невысокого роста, спортивного сложения, совсем не президентской внешности, с какой-то мальчишеской, чуть кособокой походкой. Он не произвел на меня впечатления вершителя судеб.
Охрана осталась в коридоре, и в кабинете мы были втроем.
Президент подошел ко мне и протянул руку. Я встал. Оказалось, он ростом пониже меня.
— Здравствуйте, Владимир Рудольфович.
— Добрый день, Владимир Владимирович. Рукопожатие плотное, но не сильное. Президент
посмотрел мне в глаза, будто пытался определить, смогу ли я выдержать его взгляд. Я не понял, в чем проблема. Взгляд как взгляд, только глаза прозрачного голубого цвета. А мой взгляд потяжелее будет. Все-таки это я, а не он на стрелы начала 90-х в Москве ездил со всякими типами тереть. Не всегда я был журналистом, что уж тут поделать...
Наигравшись в гляделки, президент перешел к делу.
— Владимир Рудольфович, вы уверены, что господин Давид — Бог?
— Да.
— Вы понимаете абсурдность такого утверждения?
— Я не рассматриваю это с таких позиций.
— Незадолго до вас от меня вышел Патриарх. Он был против нашей встречи, считая вас в лучшем случае блаженным, а в худшем — проходимцем.
— Ну что же, по крайней мере он не причислил меня к антихристовому воинству, что внушает оптимизм.
— Я ставил этот вопрос. По мнению Патриарха, в силу вашего семитского происхождения и атеистического мироощущения вы не подходите на роль антиапостола. Антихрист со своей свитой должны прийти из лона Церкви, если верить святым старцам.
Вот бы Патриарха познакомить с Енохом, деды бы схлестнулись не на шутку. Только боюсь, выстоять у нашего попа шансов ноль. Языками в нужном объеме не владеет, да и в Ветхом Завете про него нет ни строчки, а про таксиста — главы. Почему-то я испытал радость за своего грозного обличителя.
— Исходя из этого позвольте спросить, не слишком ли велика честь для самозванца — встреча с президентом?
— Не слишком. Я читал донесения нашего агента в Ватикане о вашей встрече и пришел к выводу, что либо он выжил из ума, либо — есть многое на свете, друг Горацио...