Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
– Уф! – пробормотал я, все еще сотрясаемый жутью пережитого. – Что это было со мной?
– Если бы я не придержал тебя, ты мог бы оказаться далеко в будущем, за пределами срока, отмеренного этому миру.
– Не думал, что меня можно так легко одолеть, – еле переведя дух, выдавил я.
– Что значит одолеть? – едва заметно улыбнулся старик. – Это наша первая прогулка в Мировремени, и ты по неопытности слегка ушибся. Привыкай. Подобных шишек и синяков набьешь еще предостаточно. Когда я перенимал это искусство у Предвечных, терпел и не такое. Человек для них – мягкий воск. Мимоходом они способны и уничтожить, и возвеличить любого из нас.
– Я
– В моем понимании, ты успел сделать два-три неверных шага, прежде чем я вернул тебя на место. Для первого раза совсем неплохо.
– Но меня толкало что-то неосознанное. Стремление выжить, страх смерти, боль… Не знаю…
– Страх и боль не самые худшие из учителей. И, наверное, самые действенные.
– Не хотел бы я пережить все это снова…
– Страх перед страхом тоже способен заставить твой Дух трудиться.
И вновь неведомая сила безо всякого предупреждения навалилась на меня отовсюду – даже изнутри. Новая мука была ничуть не меньше той, которую испытывает человек, не получивший очередную дозу зелейника. Но на этот раз я был уже начеку – ушел, вывернулся, ускользнул, оттолкнувшись от самого себя, размазался по потоку Мировремени.
– Уже лучше, – похвалил Отче.
Старик вытаскивал меня из будущего, как утопленника тащат за волосы из омута, и снова безжалостно швырял обратно в боль, в страх, в агонию.
– Все, хватит, Отче! – взмолился я наконец. – У меня, кажется, на теле живого места не осталось.
– Да тебя даже пушинка не коснулась, – возразил старик. – Все это тебе лишь кажется. Но, если устал, передохни немного.
– Ты ничего не узнал о той женщине, которая шла с нами?
– Ответ получишь перед тем, как покинешь мое жилище. Ничто не должно отвлекать тебя от наших занятий.
– А куда запропастился твой сын?
– Бродит, наверное, где-то поблизости. Вы непременно увидитесь. Когда я закончу с тобой, он явится за обещанным вознаграждением. А теперь иди и набирайся сил. Постарайся сам позаботиться о себе. Живущие в дуплах существа не в состоянии усвоить простейшие законы гостеприимства. Даже сытые, они никогда не станут делиться пищей с чужаком. Но не смей даже пытаться самостоятельно повторить наши уроки! Будь осторожен, иначе мы потеряем друг друга. Пока еще ты можешь ходить, только уцепившись за мою руку.
На следующий день дела пошли чуть получше. Впервые я сумел ощутить триединство своей сущности, состоявшей из тела, разума и Духа, и впервые самостоятельно обогнал размеренно текущий поток Мировремени.
Долго задерживаться в еще не наступивших днях старик мне не позволил, но и одного-единственного проведенного в грядущем мига хватило, чтобы осознать – ничего хорошего впереди этот мир не ожидает.
– Может ли человек, странствующий в Мировремени, доверять своим глазам? – озабоченно спросил я. – Скажу честно, образ будущего мне весьма не понравился.
– А это уже совсем другая тема, и мы ее обязательно обсудим. Не бывает будущего, полностью устраивающего нас, как не бывает и ученого трактата, который можно осмыслить, прочитав лишь заключительную строчку. Понять и принять будущее может лишь тот, кто терпеливо шагал к нему, не пропуская ни единой ступеньки на лестнице времени. Теперь вернемся к сути твоего вопроса. Оказавшись на несколько дней или месяцев впереди, ты мог наблюдать весьма печальную картину. Житейская логика противится этому и, вернувшись в настоящее, ты пытаешься устранить причины разразившейся в грядущем
– Клянусь, Отче.
– Этот мир обречен. Он как ветхая истлевшая одежонка. Какая разница – раздавит ли его Окаем или погубят Перемежовки. Тебе не доведется пережить его гибель. Но, оказавшись за пределами этой обители скорби, не злоупотребляй своим редким даром. Каждый твой шаг в Мировремени оставляет неизгладимый след на его структуре. Возвращение в прошлое неминуемо приведет к раздвоению твоей личности, и ты станешь хоть немного, но другим. Используй свою власть над временем только в случае крайней нужды. Поклянись мне еще и в этом.
– Клянусь, Отче.
И вот наступил третий день. На сей раз старик начал свои объяснения издалека:
– Ты, конечно, давно заметил, что все созданное природой симметрично в пространстве: снежинка, лист дерева, паутина, птичье яйцо, человеческое те-ло. А вот о времени этого сказать нельзя. Новорожденный ребенок мало чем похож на древнего старца. Начало любого дела отличается от его завершения. Конец мира будет совсем не таков, как его возникновение. Поток Мировремени направлен в одну сторону, и во Вселенной нет пока силы, которая смогла бы повернуть назад всю его громаду целиком. Но, если в каком-то одном месте поток разделить, разбить на мелкие ручейки, а еще лучше – на брызги, перемещение в прошлое может состояться. Лучший способ повлиять на течение времени – раздергать, смять или, наоборот, предельно натянуть ткань Миропространства. Раньше ты учился плыть по течению, теперь тебе предстоит бороться с ним. А это совсем не одно и то же. Здесь ты заранее должен быть готов ко всяким несуразицам, странностям, необъяснимым событиям.
– Что-то такое я могу себе представить.
– А сейчас возьми мои руки в свои. Не обращай внимания на то, что они кажутся совершенно бессильными. Смотри мне прямо в глаза и не отводи взор. Нынешнее состояние моего Духа, каким оно стало под воздействием Предвечных, позволяет мне поделиться частью своих знаний и своего опыта с другим человеком, внутренне к этому готовым. В самом ближайшей будущем я отдам все накопленное душой и телом тому, кто явится мне на смену. Только подготовив преемника, я смогу умереть спокойно… Еще не знаю, кто это будет… Хавр, мне кажется, не совсем соответствует такой роли… Впрочем, мы заговорились. Ты готов? Старайся ни о чем не думать. Освободи свое сознание от случайных мыслей. Крепче держи меня за руки.
Я встал перед ямой на колени и в мутной желеобразной жиже отыскал безвольные кисти старческих рук. Они были так холодны, что я вздрогнул, как от ожога. Наши взоры скрестились. Меня повлекло к нему, как железо к магниту. Отче был рядом, но мне казалось, что я вижу его сквозь огромное, наполненное светом и тьмой пространство, через века и тысячелетия, через все миры Тропы. Я уже не мог ни расцепить свои пальцы, ни отвести взгляд. Окружающая реальность опрокинулась, рассыпалась, вновь соединилась, только своды дупла теперь были совсем низкими и сравнительно чистыми, тощий и голый Отче, весь опутанный мокрой бородой, лежа прямо на жестком полу, продолжал сверлить меня взглядом, а вокруг истошно верещали обезьяны.