Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
Тысячи глаз напряженно следили за мной. Толпа ждала. Ждали Друзья, ждал палач. Тишина установилась такая, что было слышно, как на досках помоста слабо трепыхается сбитый кем-то мотылек.
Каждую секунду ожидая сзади удар топора, я тяжело, со всхлипом, вздохнул и – опять же совершенно машинально – застегнул телогрейку на все пуговицы.
И удар не заставил себя ждать. Воздух содрогнулся от ликующего вопля. Ветвяк затрясся от топота людей, бросившихся к Престолу.
– Тимофей! – возопил Яган. – Тимофей с нами!
– Тимофей! – еще громче заорал Лучший
Ну и реакция у этого лицемера, подумал я, одергивая полы телогрейки. Такой нигде не пропадет. Мысли по-прежнему едва ворочались в моей голове. Все тело покрывала испарина, коленки тряслись. Я спасся. Я победил. Но в душе не было ни радости, ни облегчения – одна пустота, как и прежде.
Господи, как все просто, как примитивно. Человек, никогда не носивший одежду, может при желании кое-как напялить ее на себя. Но уж пуговицы застегнуть – это выше его разумения. Такой акт для него сродни божественному откровению. Интересно, что бы здесь творилось, если мне пришлось бы еще тесемочки на кальсонах завязать?
– Тимофей! Тимофей! Тимофей! – ревело все вокруг.
С трудом, как будто все мои члены одеревенели, я повернулся к Друзьям. Пора было отдать кое-какие распоряжения, а главное – прекратить этот шабаш.
Помост был залит чем-то красным, густым, остро и неприятно пахнущим. Я не сразу догадался, что это свежая кровь. От человека, по жилам которого она еще совсем недавно разносила жизнь, не осталось уже почти ничего. И все, кто в этот момент находился на Престоле: Яган, палач, прислужники палача, Гердан, Друзья, судьи – все старательно рвали, топтали, растирали по доскам кровавые ошметки. Предпринимать какие-либо меры спасения было уже поздно.
– Ты оскорблял Тимофея! Ты хотел извести его! Все беды из-за тебя! Ты во всем виноват! – орали они, с собачьей преданностью оглядываясь на меня.
Вот так началось мое царствование на Вершени!
– Кровь, пролитая сегодня, будет последней невинной кровью, – сказал я, когда все посторонние, кроме Друзей, удалились.
С таким же успехом я мог проповедовать вегетарианство среди волков. Никто, похоже, не воспринял моих слов всерьез, только Яган огрызнулся:
– Это кто же невинный?! Лучший Друг? Ты разве забыл, что он с тобой хотел сделать?
– Вину его должен был определить суд, – попытался я разъяснить им эту элементарную истину. – В строгом соответствии с законами.
– Для тебя же старались, – буркнул кто-то. – А ты про закон… Люди законы придумывают.
– Ладно, отложим этот разговор… Я устал. Соберемся вечером.
– Никаких указов не будет? – разочарованно спросил Яган.
– Будут. Указ первый – пусть мне принесут поесть. Указ второй – немедленно освободите Головастика. Указ третий – разыщите Шатуна. Я хочу его видеть.
– Надо бы назначить Лучшего Друга, – посоветовал Яган. – Кто-то ведь должен бдеть, пока ты спишь.
– Надо, надо! – загалдели остальные. Чувствовалось, что любой из них не прочь стать Лучшим Другом.
– Хорошо. Какие будут предложения?
– Какие тут могут быть предложения! –
– А я, по-вашему, в кустах сидел? – возмутился Гердан. – Если бы не мои люди, вас обоих давно прирезали бы. Мне быть Лучшим Другом.
– Нет, мне! – подал голос очередной претендент. – Ведь я Близкий Друг. По закону в случае смерти Лучшего Друга я заменяю его.
– Утрись ты своими законами! Где ты был, когда мы заговор готовили?!
– Я-то был там, где надо. А вот ты все время пьяный валялся.
– Зато я Лучшего Друга первым ударил! Значит, мне вместо него быть!
– Ударил ты его за то, что он твою жену увел!
– Врешь, гад!
– А в морду за гада не хочешь?
– Ну дай, попробуй!
Еще минута – и началась бы общая потасовка. Припоминались старые обиды. Развернулись бурные дискуссии относительно умственных способностей и мужских достоинств соперников. Кое у кого в руках уже блеснули ножи.
– Прекратить спор! – В голову мне вдруг пришла гениальная мысль. – Пусть все решат Письмена!
– Верно! Правильно! Так тому и быть! – загалдели все. – Чтоб без обиды!
– Но этим мы займемся позже, после того, как я отдохну. А сейчас оставьте меня наедине с реликвиями.
Ватник я сразу засунул в короб – с глаз подальше. Зато Письменами занялся всерьез. Как я и предполагал, это была книга, основательно затертая и замусоленная. Обложка и добрая половина страниц отсутствовали. Зато на титульном листе имелась выцветшая надпись чернилами: «Дорогому Тимофею Петровичу в день рождения от сотрудников столовой № 1».
Сама книга называлась довольно витиевато: «Сборник рецептур и кулинарных изделий для предприятий общественного питания». Еще я узнал, что издана она Госторгиздатом в 1955 году. Из краткой вступительной статьи я почерпнул сведения о том, что в своей практической работе повара должны руководствоваться исключительно данным справочником. Те же блюда, рецептур которых в сборнике нет, можно вводить в практику работы столовых и ресторанов только после одобрения кулинарными советами трестов столовых и ресторанов и утверждения руководителями вышестоящих организаций, заведующими городскими и областными отделами торговли.
Поля великой книги были сплошь исписаны корявым неровным почерком. С трудом разобрав первые строчки, я едва не подпрыгнул от радости. Через пропасть лет землянин по имени Тимофей передавал мне весточку.
«Если ты читаешь эти слова, значит, ты свой человек. Дикари написанного от руки не понимают.
Не знаю, как ты попал сюда, но скорее всего ты мой земляк. Дырка, через которую я сюда провалился, находится в Ребровском районе. Точное место указать не могу, поскольку дело случилось ночью, я был слегка выпивши. Пару лет назад недалеко отсюда поймали курицу – зверя, в этих краях невиданного. Я как глянул, сразу определил, наша, ребровская. Впоследствии, правда, она занемогла, и пришлось сварить из нее суп, согласно имеющейся рецептуре. Правда, без лапши и соли.