Эвермит: Остров Эльфов
Шрифт:
* * * * *
Так и случилось. Каждый вечер, когда закат золотил волны, Анарзи приходила поговорить со своей любовью и поиграть с ребенком. Когда, наконец, ей пришлось отдать Шончай его воспитательнице, она задерживалась в воде под домом и пела ребенку колыбельные песни.
В последующие годы влюбленные все реже и реже проводили время вместе. Дарторидана часто вызывали на советы на юге, а Анарзи бороздила моря, защищая свою родину. Но она возвращалась на дикое северное побережье так часто, как только могла, и передала своему сыну единственный дар, который
Так этот мальчик вырос и стал одним из величайших эльфийских менестрелей, которых когда-либо знали, и не только за то, что хранил в своих руках сказки и песни душераздирающей красоты. Даже его имя, Шончай, стало обозначать рассказчика редкого мастерства. Но никогда не было другого, кто сравнялся бы с ним в особом волшебстве, ибо благородный дух Анарзи струился во всех его сказках, как воздух и как вода.
12. Звезднокрылый Альянс
Гавань Лейтильспара серебрилась обещанием рассвета, когда Ролим Дуротиль и Ава Лунноцветущая покинули дом, который они делили много лет. Они оставили позади себя большое собрание своих сородичей - золотых и серебряных эльфов, а также множество эльфов всех кланов и рас, пришедших почтить память Верховного советника Эвермита и его супруги, леди Верховного мага.
Ролиму было трудно не размышлять о том, что он оставляет позади. Они с Авой были благословлены необычайно большой семьей. Они вырастили семнадцать здоровых детей, которые, в свою очередь, подарили им внуков до третьего и четвертого поколения. Эти потомки увеличили кланы Дуротила и Лунноцветущих. Некоторые из их рода стали заключать союзы с другими древними домами, а также с новичками - эльфами, прибывшими в Эвермит по морю или через магические врата, связывающие остров с местами, скрытыми в эльфийских королевствах. Им с Авой повезло с семьей и друг с другом. Они потеряли родственников, это правда. Их дочь Анарзи была практически потеряна для моря, хотя она все еще служила Эвермиту в качестве морского эльфа, а несколько их внуков погибли в морских сражениях, которые хоть и стали реже, но все еще были мрачной реальностью жизни на эльфийском острове. Но Ролиму было легче переносить эти потери, ведь рядом с ним всегда была такая сила.
Ролим с нежностью смотрел на свою жену, с которой прожил более семи веков. Ее серые глаза были безмятежны, а странная тусклая, как у котенка, седина ее волос была наконец-то украшена эльфийским серебром.
Но ни в ее лице, ни в ее фигуре не было ничего, что могло бы свидетельствовать о прошедших годах. Ава выглядела почти такой же юной, как в день их свадьбы, а в его глазах она была гораздо красивее.
Вместе пожилая пара поднялась по легкому склону горы, с которой открывался вид на реку и город за ней. Долгое время они стояли там, глядя на место, которое было их домом.
В этот последний день ее жизни в Эвермите сердце Авы переполняла острая смесь радости и печали. Она любила эту землю и Людей на ней, но она была готова уйти. Все ее прощания были сказаны на празднике, который длился три дня. Никто не пришел на гору, чтобы проводить их. Это время было только для них. Она улыбнулась Ролиму и с удивлением заметила, что на его лбу пролегли борозды. Он выглядел глубоко озабоченным - странно, учитывая мир, который их ждал.
Эва положила свою руку на его. "Ты с честью служил Эвермиту, мой господин, - напомнила она ему. "А Тамсон Амариллис будет прекрасным Верховным советником. Ты хорошо его обучил".
Золотой эльф вздохнул. "Я не боюсь за Тамсона. Меня беспокоит наш собственный выводок и их горячие молодые друзья".
Ролим уже не в первый раз говорил ей об этом. Среди потомков
"Это бремя больше не твое", - напомнила ему Ава. "Ты уступил свое место Тамсону".
"Я знаю. Но даже если впереди Арвандор, покинуть Эвермит не так-то просто", - с горечью сказал он.
"Тем не менее, время пришло".
Время пришло, и Ролим хорошо это знал. Он и Ава, связанные друг с другом тем глубоким душевным взаимопониманием, которое было редкостью даже среди эльфов, оба уже много лет чувствовали зов Арвандора. Так неотложны были их обязанности, так сильно было их чувство ответственности перед Народом, что они слишком долго откладывали свой отъезд. Но голос Арвандора, сладкий и убедительный, манил их в каждый час бодрствования и напевал по ночам. Потребность в этом последнем возвращении домой стала слишком сильной, и ни один из них не мог сопротивляться.
Эльфы закрыли глаза и погрузились в медитацию. По мере того как он это делал, осознание Ролима стало обостряться. Со все возрастающей остротой он начал видеть, слышать и чувствовать так, что это намного превосходило его смертные чувства. Когда барьеры исчезли, он с удивлением отметил, что связь, которую он поддерживал с Авой, распространялась, охватывая весь Эвермит. Он шел дальше, путешествуя, чтобы коснуться общин Людей на далеких берегах.
Это было общение, превосходящее все, что Ролим когда-либо знал или представлял, и он был потрясен и смирен. В своем повышенном сознании он прекрасно понимал мысли и эмоции Авы. Она была более привычна к таким чудесам, чем он, поскольку всю жизнь в качестве Высшего мага провела в общении своих магических Кругов. И все же она занимала свое место в большом эльфийском сообществе со смешанной радостью и смирением.
Ролим наконец-то понял, что такое призыв в Арвандор: призыв в самое сердце магии, в само Плетение Жизни. Когда столетия их земной жизни стали давить на них, эльфы не могли пренебречь этим призывом, как эльфийский младенец не мог отбросить желание ходить и формировать речь. Так или иначе, на призыв к более глубокому сообществу нужно было ответить. Ролима не удивляло, что все чаще и чаще Высшие Маги встречались лишь среди престарелых старцев, которые веками откладывали призыв Арвандора, чтобы служить Людям в мире смертных, находя необходимое общение в Кругах. В наши дни молодые практики Высшей Магии - такие, как его правнук Вури, - становились большой редкостью.
Вури. На мгновение мысли Ролима снова погрузились в мир смертных, влекомые заботой о блестящем и амбициозном молодом маге.
Будь спокоен. Сын сына твоего сына принесет Людям великие чудеса и такую власть, какую мало кто из живущих в этом мире смертных мог себе представить.
Как ни странно, Ролим не особенно испугался голоса, звучавшего в его сознании, спокойного, как каденции моря. Ведь сейчас он выходил за пределы своего бренного мира и вступал в общение со Старшими - теми эльфами, что прошли до него. Теперь Ролим чувствовал их больше, но не как какофонию противоречивых голосов. Это было похоже на то, как если бы он вошел в огромную комнату и его встретили приветственными улыбками хорошо знакомые друзья. В этом возвращении домой был мир - единство, заполнившее какой-то безымянный уголок его души, то место, которое породило все тоски, которые он когда-либо знал.