Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
Шрифт:
Последние слова Олимпио сказал тихо, затем послал поклон рукой по направлению к Мадриду и поспешил к лошадям.
— Ты, Клод, поедешь с правой стороны от меня, — вскричал он, — а Филиппо поедет с левой! Пока мы будем совершать наш опасный путь, я вкратце расскажу вам все, что знаю про Черную Звезду. Говорят, что его появление предвещает несчастье королевскому двору — и этим самым оно, может быть, сослужит нам пользу в похищении молодой королевы.
— Следовательно, Черная Звезда причисляется к царству духов? — спросил маркиз, тихо засмеявшись.
Оба товарища ничего не ответили ему на это.
Все трое выехали на опушку рощи и направились к увеселительному замку Аранхуэса; движимые смелыми надеждами, они ехали по равнине, укрытой тьмою. Филиппо все еще вопросительно посматривал вдаль, как бы ища что-то, не будучи в состоянии забыть виденное им.
— Это темная, невероятная история, как раз подходящая к нынешней ночи, — начал Олимпио негромким голосом, — что уже видно из прозвища Черная Звезда, данного старцу народом. Я прежде тоже не верил в видения, а так же, как и ты, Клод, относил их к царству духов или, лучше сказать, к творениям расстроенного мозга, которые так часто возникают перед одинокими всадниками, едущими через степь, и о которых потом передается из уст в уста. Только тогда, когда Мануил Кортино…
— Смотритель замка в Мадриде? — спросил маркиз.
— Только тогда, когда этот честный человек сказал мне, что он видел собственными глазами Черную Звезду, я не смею более не верить.
— И ты думаешь, что это тот самый, которого я видел? — спросил Филиппо.
— Без сомнения! Ты его описываешь совершенно подобно тому, как Мануил Кортино описывал его мне и своей дочери, Долорес. Слушайте же! Почти каждому испанцу известна эта тайная придворная интрига. Вы знаете, что по смерти Фердинанда VI на испанский престол был призван его сводный брат, Карл Неаполитанский. Этот Карл IV имел от своей супруги Луизы-Марии Пармской, кроме следующего короля Фердинанда VII и дона Карлоса, за которого мы сражаемся, еще третьего сына.
— Об этом я еще ничего не слышал, — заметил маркиз, — история о Черной Звезде все более и более становится интересной для меня.
— И я тоже не слышал, а я родом испанец! Филиппо — избранник в этом случае, — сказал Олимпио и хотел продолжать свой рассказ, как вдруг итальянец так резко придержал своего коня, что тот встал на дыбы.
— Per Dio, — прошептал он, — мне сдается, что и вам окажут сегодня ночью предпочтение. Видите ли вы там, вдали, движущиеся тени?
Клод и Олимпио тоже придержали своих коней. Ночь немного прояснилась, потому что месяц все более и более показывался из-за облаков и тумана, окружавших горы. Пустынная степь, лежащая перед всадниками, производила какое-то странное впечатление при этом рассеянном свете. Вдали возвышались город и парк Аранхуэса, покрытые тьмой. Здесь и там стояло несколько низеньких, кривых, склонившихся к земле пальм, они имели вид каких-то земных духов и, казалось, преклонялись перед таинственной кавалькадой, видневшейся вдали.
— Филиппо прав, — шепнул Олимпио маркизу, — подобно каравану духов едут они.
— Черная Звезда, — прошептал про себя Клод де Монтолон, словно желая вспомнить таинственное название необычайного явления и прояснить для себя то, что было не досказано Олимпио. Трое всадников бессознательно стали в ранжир, как бы готовясь выдержать ночной смотр, и придерживали своих лошадей, чтобы дать дорогу странной сказочной процессии.
Медленно, равномерно двигалась она при бледном свете луны. Казалось, что какая-то кавалькада духов пронеслась мимо, и вид приближающихся фигур произвел на приверженцев дона Карлоса неизгладимое впечатление. Олицетворенное предание очутилось перед ними.
Лошадь скакавшего впереди старика была утомлена и поникла головою. Поводья были опущены, всадник, завернувшийся в свое желтое одеяние, дал ей волю идти шагом по степи. Грива его лошади была переплетена блестящими шнурами, а на сетчатых украшениях седла висели золотые бляхи, как это бывает у мавританских всадников. Капюшон, закрывавший его голову, был глубоко надвинут на лоб, на котором незадолго перед тем Филиппо заметил черный знак.
За стариком следовала сгорбленная женщина, разделявшая его кочевую жизнь, — она походила на цыганку. Плотно завернувшись в свое длинное желтоватое одеяние из шкур, она, казалось, не обращала внимания на происходящее вокруг; ее худая лошадь, не понукаемая, следовала за лошадью старика.
Дочь замыкала процессию. Она, видимо, в противоположность едущим впереди, была молода, несмотря на то, что при свете месяца трудно было разглядеть ее стан и черты лица, чему также препятствовали ее цыганская фантастическая одежда и закрывавшее ее лицо покрывало. С опущенной головой сидела она на лошади, несшей ее по степи. Какое-то проклятие, казалось, тяготело над этими таинственными всадниками угрюмой ночи, лишенными отечества. Они были известны по всей Испании под мистическим именем Черной Звезды.
Тихо и бесследно, как тени, исчезли они вдали, оставив позади себя изумленных предводителей карлистов, бессознательно и спокойно пропустивших кавалькаду и не причинивших ей зла. Теперь только они пришпорили своих коней и понеслись по освещенной луной равнине к Аранхуэсу. Появление Черной Звезды, без сомнения, произвело на них странное впечатление.
После некоторого молчания Олимпио снова стал продолжать свой рассказ, но слова его разносились ветром.
V. ПОХИЩЕНИЕ МОЛОДОЙ КОРОЛЕВЫ
Прежде чем вернуться в парк, на темных аллеях которого мы оставили гуляющих Изабеллу и Евгению, да будет нам позволено сказать несколько слов о прошлом этой молодой поверенной королевы, а также и об ее родных. Мать обеих прелестных сестер Евгении и Марии, гордая и умная графиня Теба, одаренная многими достоинствами, была дочерью честного купца Кирпатрика, жившего на острове Малага. Такое превращение покажется, может быть, странным, так как в госпоже Монтихо не было ничего такого, что бы могло выдать ее происхождение из лавки торговца, но это так удавшееся превращение, конечно, послужит доказательством того, что дочь купца Кирпатрика не была лишена известных талантов.