Эволюция личности

Чиксентмихайи Михайи

И последнее. Технология и демократия, объединившись, подняли массовое потребление на беспрецедентную высоту. В любую эпоху сильные мира сего могли позволить себе неприличную или экстравагантную выходку. В XIII веке император Фридрих II Гогенштауфен, любивший охоту, построил на юге Италии роскошный каменный замок на вершине горы. Это были его любимые угодья для соколиной охоты. К несчастью, соколы часто терялись в соседних лесах, поэтому Фридрих приказал срубить все деревья в радиусе примерно 30 км вокруг замка. И по сей день замок Кастель-дель-Монте величественно и одиноко возвышается посреди каменной пустыни. Подобное отношение к живой природе не редкость среди власть имущих, от древних фараонов до Иосифа Сталина. Они любят превращать природу в мертвые памятники, чтобы упрочить свой непомерно раздутый имидж. Но сегодня возможность удовлетворять искусственные потребности своего эго получили

широкие слои населения, численность которого с лихвой компенсирует его относительно скромные запросы.

Из рассмотренных выше принципов вытекает еще один: 6) в эволюции проявляются две противоположные тенденции: одни изменения ведут к гармонии (т. е. к способности получать энергию путем сотрудничества и утилизации прежде не использовавшихся видов энергии, а также снижения ее потерь),а другие — к энтропии (сюда относятся способы получения энергии для собственных нужд путем эксплуатации других организмов, приводящей к конфликтам и беспорядкам). Все мы знаем, что во многих случаях очень трудно четко определить, какая из тенденций преобладает в данной ситуации. Нередко оба процесса происходят одновременно. Ведет ли, например, скотоводство к гармонии или энтропии? Можно утверждать, что оно вносит свой вклад в гармонию, снимая необходимость охотиться и нападать на другие группы людей ради пропитания; также оно повышает благосостояние людей и тем самым открывает другие возможности развития, основанные на кооперации. Но можно также утверждать, что разведение крупного рогатого скота — это жестокая эксплуатация коров и что оно ведет к уничтожению тропических лесов, и поэтому данный аспект эволюции больше способствует конфликту, чем гармонии. Истина, скорее, в том, что ценность определенных практик со временем меняется. Охота на буйволов помогала индейцам Велиьсих равнин выживать, но стала одним из проявлений энтропии, когда белые переселенцы принялись бездумно уничтожать стада ради развлечения.

Нацисты заявляли, что, уничтожая евреев, цыган и калек, они создают лучший, более гармоничный мир. Любой преступник оправдывает свои действия, даже самые отвратительные, стараясь приписать себе позитивные намерения. Но означает ли это, что мы должны вовсе отказаться от попыток проводить различия между более и менее разрушительными действиями? Нельзя игнорировать последствия человеческих поступков, даже если наши выводы при этом неоднозначны. Например, мы восхищаемся Фридрихом II (современники называли его stupor mundi — «чудо света») — ведь он построил замок, расширивший наше представление о прекрасном в архитектуре. Но одновременно мы признаем за ним вину в бессмысленном уничтожении природы. Что касается нацистов, то их программа изменения общества, очевидно, в такой степени основывалась на энтропии — жестокости, конфликте и нарушении прав человека, — что никакой созданный ими общественный порядок не смог бы искупить это.

Последний принцип эволюции гласит: 7) как правило, к гармонии ведут эволюционные изменения, делающие организм более сложным, то есть развивающие его дифференциацию и интеграцию.

Дифференциация указывает на то, в какой степени система (это может быть орган, например мозг, или отдельный человек, семья, корпорация, культура, человечество в целом) состоит из структурно или функционально отличных частей. Интеграция показывает, насколько различные части системы способны взаимодействовать и помогать друг друту в достижении своих целей. Система, обладающая большей дифференциацией и интеграцией, чем другая, считается более сложной.

Например, человек дифференцирован настолько, насколько многообразны его интересы, способности и цели; его интеграция пропорциональна гармонии различных целей, мыслей, чувств и действий. Человек, который лишь дифференцирован, может быть гением, но при этом страдать от внутренних конфликтов. Тот, кто лишь интегрирован, наслаждается душевным покоем, но вряд ли сможет внести свой вклад в культуру. Подобным образом в дифференцированной семье ярко выражены индивидуальности детей и родителей, а члены интегрированной семьи объединены заботой и взаимной поддержкой. В исключительно дифференцированной семье воцарится хаос, а исключительно интегрированная семья задохнется в собственных объятиях. На любом уровне рассмотрения сложность подразумевает оптимальное развитие как дифференциации, таки интеграции.

Многие мыслители утверждали, что эволюция движется к большей сложности. Верно, что со временем молекулы обычно становятся сложнее, что многоклеточные организмы наследуют простым клеткам, организмы с большим мозгом приходят на смену тем, у кого мозг меньше, на месте раздробленных общин и патриархальных укладов возникают национальные государства и мировые религии. И тем не менее такая последовательность развития событий — не единственно возможная. Более простые формы тоже развиваются, чтобы использовать в своих интересах более дифференцированные. Каждый новый сложный организм порождает все новых паразитов, и, как показала новейшая история, могущественные империи распадаются на мелкие государства. Эволюция не всегда неуклонно движется к большей сложности ^{104} , однако лишь это направление ее движения позволит жизни существовать в будущем.

ПРИРОДА СЛОЖНОСТИ ^{105}

Используемый в этой книге термин «сложность» легко истолковать неверно. Например, его нередко воспринимают как синоним чего-то мудреного, запутанного. Но обычно, называя нечто запутанным, мы имеем в виду его трудность для нашего понимания, непредсказуемость, неясность. А это признаки дифференцированное™ без достаточной интеграции — то есть отсутствия сложности. Сложная система не является запутанной, поскольку ее части, какими бы разнообразными они ни были, органически сочетаются друг с другом.

Идея сложности успешно применяется на самых разных уровнях рассмотрения. Первоначально она была разработана для описания живых организмов. Благодаря специализации внутренних органов и совершенству их функций краб представляется более сложным существом, чем губка. Однако эту концепцию можно легко распространить на значительно более широкий спектр явлений — от молекул до машин, от телепрограмм до политических систем.

Иногда отражением сложности считается размер: более крупные организмы кажутся более сложными. Но, опять же, это верно не всегда. Слон биологически не сложнее мыши, а гигантский небоскреб с архитектурной точки зрения не сложнее дома Фрэнка Ллойда Райта [12] . Советский Союз, несмотря на гигантские размеры, не был сложным обществом прежде всего потому, что его монолитное централизованное управление и идеология душили личную инициативу и разнообразие. Вследствие недостаточной дифференциации это государство распалось. Соединенные Штаты, напротив, обладают высокой степенью дифференциации. Их сложности угрожает нечто противоположное: разрушение единства ценностей и норм поведения, что может привести к распаду общества по причине недостаточной интеграции.

12

Фрэнк Ллойд Райт (1867–1959) — американский архитектор-новатор, создатель «органической архитектуры», ориентированной на целостность и единение с природой, автор серии невысоких «домов прерий».

Сложность представляется основным принципом эволюции, потому что когда два организма соперничают за энергию, как правило, преимуществом обладает тот из них, чья психология и поведенческий репертуар сложнее. Предположим, вы хотите купить фотоаппарат. Скорее всего, вы предпочтете модель, имеющую, в сравнении с другими доступными, больше разнообразных характеристик (дифференциация), которые хорошо функционируют совместно (интеграция), что делает ее более удобной в использовании. Другие покупатели, скорее всего, захотят того же. Таким образом, конкуренция между фотоаппаратами постепенно приведет к «вымиранию» более простых устройств и развитию популяции моделей со все большим набором характеристик и все более простых в обращении. В этом смысле сложность — результат отбора, протекающего во времени; можно даже сказать, что она нам навязана.

И все же, как уже отмечалось выше, сложность побеждает не всегда. Процесс эволюции кажется исключительно непредсказуемым, полным «фальстартов» и временных отступлений. Например, в ледниковый период многие весьма сложные виды вымерли, а более простые организмы, устойчивые к холоду, процветали. В истории человечества обратное движение такого рода весьма обычное явление. Короткие периоды свободного развития человеческой индивидуальности, в которые люди тем не менее были связаны общими целями и ценностями, обычно сменялись «темными веками», когда преобладали разброд и хаос. Если бы можно было выбрать, в какое время жить в Афинах — в V веке или в V веке до н. э., мало кто выбрал бы первую дату, как едва ли кто-то предпочел бы Флоренцию 1000-го или 1800-го года, имея возможность жить там в 1400-м году. Именно потому, что сложность не побеждает автоматически, на нас лежит ответственность за формирование будущего. С каждым новым десятилетием от наших действий все больше зависит, что победит — хаос или гармония.