Эволюция личности
Шрифт:
Приближалась Вторая мировая, немецкие войска вторглись в Венгрию. Местные пособники фашистов бросили Фалуди вместе с другими евреями в депортационный лагерь. Чудом ему удалось бежать, он пересек половину воюющей Европы и добрался до Северной Африки, где французы, сотрудничавшие с нацистами, сразу упекли его в лагерь, недавно опустошенный холерой. Фалуди с трудом дожил там до освобождения Северной Африки союзными войсками. У него появилась возможность эмигрировать в Канаду, а затем в США.
К тому времени он выпустил несколько томов переводов лучшей мировой поэзии — с китайского, санскрита, греческого, латыни, итальянского, немецкого, французского, английского и еще нескольких языков. На венгерском его стихи звучали невероятно свежо и ярко, словно это были оригиналы, а не переводы. Но при этом в них сохранялся
Фалуди не смог примириться с тем, что на чужбине его дар оказался невостребованным. Поэтому через несколько лет после Второй мировой войны он решил вернуться в социалистическую Венгрию, где на его революционную поэзию, казалось бы, должен был быть спрос. Но он ошибся: новый режим чтил истину еще меньше, чем прежний. Неприятности у Фалуди начались сразу после того, как он написал яркую аллегорию, обличающую Сталина. Последствия были предсказуемы: поэта арестовали, пытали в застенках тайной полиции, а затем отправили в Речк, один из коммунистических «штрафных лагерей», откуда мало кто возвращался. Он провел там больше трех лет, вплоть до смерти Сталина, когда лагерь закрыли и разрешили всем его заключенным вернуться домой.
Поразительно, но именно в лагере, в этом страшном месте, где заключенных заставляли работать с утра до ночи, кормили отбросами и одевали в лохмотья, муза Фалуди заговорила в полную силу. Стихи, написанные им в тюрьме, — одни из самых лиричных в своем жанре. (Правда, переводить на венгерский очень легко, а с него — очень трудно, поэтому в переводе почти невозможно ощутить прелесть оригинала.) Это стихи о самых конкретных, насущных и болезненных аспектах жизни в концлагере — голоде, холоде и жестокости невежественных или запуганных людей. И все же этот «анамнез энтропии» представлен так емко и изящно, что описанные там трагедии становятся воплощением прекрасного. В одном из своих стихотворений, созданных незадолго до освобождения, Фалуди писал:
Что главное я здесь узнал?
Когда нужда
Покинула мое больное тело,
Любовь осталась в нем.
Сюзи [17] вся обратилась в свет, серебряный туман, клубящийся
Перед лицом моим,
Хотя глаза закрыты.
В страданье, в муках голода, в потере чувств,
17
Имя жены автора
Любовь жива,
Любовь, огонь всемирный, пылая, он меня не опалит, Любовь—
Ни жар желаний,
Ни муть желез,
Ни белый клейстер размноженья.
То Данте — не Боккаччо,
То Аполлон, а не Аид.
Пусть Зигги Фрейд остынет наконец [18] .
В крайне суровых, смертельно опасных условиях этот бывший бунтарь искал опору в том, что могло подарить надежду, — в самых важных мемах своей цивилизации и в любви к жене. Пожалуй, одна из наиболее впечатляющих особенностей творческого наследия Фалуди заключается в том, что изначально его стихи не были записаны по той простой причине, что в лагере нельзя было достать бумагу и карандаш. Сначала Фалуди запоминал каждое свое стихотворение. Но он боялся, что смерть или забывчивость погубят их, и поэтому стал просить товарищей по лагерю заучить их наизусть. Однажды, уже под конец заключения, он сочинил длинную элегию, посвященную жене, и дал им выучить ее по частям. Если кто-то из этих заключенных освобождался раньше Фалуди, он шел к его жене, передавал ей весточку от мужа и зачитывал свою часть поэмы.
18
Tanulsagnak mi volt a legszebb?
Ahogy crzeki vagyaim
elhagytak a kifosztott testet s nem hagyott el a szerclem.
Zsuzsabol konnyti, eziist kod lett; ott lebegett folyton elottem, ha be is hunytam a szemem,
hajszaban, kinok kozt, kegyetlen ehsegben s mar onkiviiletben, velem maradt a szerelem,
a szerelem, az orokmecses, a lang, mely eg, de meg nem eget, s nem parzo vagyunk szarmazeka, nem a mirigyek hanyadeka, nem nemi szervek valadeka, nem Boccaccio, de Dante,
Apollo, s nem az alvilag.
Menesd a busba Freud Zsigat.
После чего обычно объявлял: «Вот все, что я знаю. Но через несколько дней выпустят Джима Эгри, он придет к вам и расскажет следующие 20 строк».
В конце концов Фалуди оказался на свободе и после революции 1956 года вновь эмигрировал на Запад. Тогда он, наконец, смог опубликовать написанные в лагере стихи. Он воспроизвел их по памяти, с помощью различных мнемонических приемов. (Например, первое написанное им стихотворение начиналось с буквы «А», второе — с «Б» и т. д.) Вскоре он стал получать письма со всего мира — от Бразилии до Новой Зеландии — с исправлениями к его стихам. Их посылали разбросанные теперь по всей планете бывшие заключенные, сохранившие в памяти поэтические образы своего трудного прошлого. Большинство этих исправлений вошли в последующие издания произведений Фалуди.
Жизнь Фалуди служит прекрасным примером влияния двух взаимодополняющих факторов. Прежде всего, она столь уникальна, что очевидно несопоставима с жизнью большинства людей. Многие ли из нас так мастерски владеют языком, подвергались таким преследованиям, преодолели так много препятствий? И все же, несмотря на свою уникальность, — или, скорее, благодаря ей — жизнь Фалуди типична как история человека, реализовавшего заложенную в его душе сложность. Разумеется, он не святой, и, пожалуй, его не назовешь ни конфуцианским мудрецом, ни бодхисатвой. Однако он сумел найти поток в сложности, превратить энтропию в мемы, упорядочивающие сознание тех, кто вступает с ними в контакт, и тем самым сделать мир чуть более гармоничным.
Очень легко найти и другие примеры. Мы все знаем таких людей, пусть и не можем назвать их одним словом или свести к единому типу. При этом мы умеем довольно точно измерять IQ и можем рассчитать доходы человека до цента. Нас интересуют эти характеристики. Но стоит коснуться гораздо более важного вопроса: что преумножает человек своей жизнью — гармонию или хаос? — как мы теряем и почву под ногами, и дар речи.
В своей последней книге психологи Энн Колби и Уильям Дэймон подробно описывают жизнь пяти выдающихся личностей. Одна из них, Сьюзи Вальдес {145} , может служить примером для многих. Эта женщина — латиноамериканка, ее молодость, полная трудностей и бед, прошла в Калифорнии. Затем она переехала в Мексику, в город Сиудад Хуарез и основала там собственную миссию, посвятив свою жизнь тому, чтобы помогать бездомным с городских свалок. Она стремилась «показать детям, что можно жить лучше, чем они живут сейчас». И хотя сама Сьюзи была бедна и необразованна, благодаря инициативности и настойчивости она сумела превратиться из человека, нуждающегося в помощи, в того, кто помог тысячам семей.
«Для Сьюзи, — пишут авторы этой книги, — ее работа стала жизнью… Она считает, что пришла в этот мир, чтобы помогать бедным жителям Хуареза, и больше всего на свете хочет этим заниматься. Это искреннее стремление к одной этической цели мы называем единством личности и морали. Благодаря ему Сьюзи обрела жизнестойкость, уверенность, радость». Если человек получает удовольствие от такой сложной деятельности, его личность становится внутренне гармоничной и делает более гармоничной жизнь других людей.