Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
Офицеры, пришедшие в армию из университетов, целые дни корпели над бумагами, так как гитлеровцы заполонили город тоннами разнообразнейших архивных материалов. Юджин не представлял себе, что может быть интересного в этих бумагах, на каждой из которых стояла печать с общипанным орлом: у орла распластаны крылья, он как бы собирался взлететь. Юджин потешался в душе и над офицерами-архивариусами, и над этим нелепым орлом, что так и не мог взлететь выше этого убогого городишка, заброшенного в диких голых горах.
Наконец ему наскучило сидеть без дела, и он стал донимать свое начальство просьбами поручить ему
Но на этом и окончилось пребывание Юджина Вернера в Тироле. Два дня спустя его отправили на Рейн, отправили по собственному желанию, потому что он просил — уж если посылать куда-нибудь, то в знакомые места, пусть это будет Рейн. Там он хоть чем-нибудь сможет быть полезен для этой бесполезной, на его взгляд, миссии «Пейпер-Клипс».
Тому способствовал вышеупомянутый английский полковник, следить за которым поручено было Юджину, да еще юджиновский пистолет, полученный им при зачислении сотрудником миссии. Пистолет, правда, не такой, как был у него когда-то, еще в бытность сержантом, не переносная гаубица, а так себе — хлопушка. Но и из этого пистолета при желании можно было уложить такого здоровягу, как этот британский сукин сын, если б только Юджин не промазал.
А он промазал. У него дрогнула рука, заслезился глаз, заколотилось от неожиданности и гнева сердце, перехватило дыхание — и все погибло: негодяй удрал, скрылся, а его, Юджина, поторопились отправить из Тироля подальше, чтобы, чего доброго, он еще раз не встретил этого полковника и еще раз не стал охотиться за ним.
А было это так.
Поиски полковника Юджин поставил на широкую ногу. Он не стал забавляться переодеванием, как это делают дешевые детективы, не занялся выслеживанием, подглядыванием, перехватыванием писем, подслушиванием телефонных разговоров.
Просто сел в машину, сел как был — в форме, при оружии— и поехал в Волькенштейн. Там он спросил американского коменданта, где живет британец. Тот и знал и не знал.
— Бывает здесь у нас в одном доме, занятом английскими офицерами, какой-то чин, но он это или не он, сказать не могу. Не интересовался,— таков был ответ.
Юджин не стал расспрашивать коменданта. Полиция никогда ничего не знает, будь она обычной или военной — это не имеет значения. Лучше всего делать все самому. Он стал прогуливаться по городку, бродил по узким уличкам. Как бы от нечего делать расспрашивал прохожих, кто живет там, а кто вон там... За информацию платил (американцы платят за все, поэтому для них не существует вещей недоступных в этом мире). Мужчинам протягивал сигаретку «Честерфильд», женщин и детей угощал шоколадом, которым были набиты его карманы. И уже полчаса спустя знал все, что ему нужно было знать: где живет полковник, когда он выезжает из дому, когда возвращается, какая у него машина и какой шофер.
Можно было и увидеть своего подопечного: в этот час он допивал утренний чай перед тем, как куда-то отправиться по делам.
Юджин подъехал к дому как раз тогда, когда
Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать полковника. Все повторялось. Карусель жизни продолжала бешено кружить Юджина. С этим полковником он встречался, когда тот был не полковником, а майором. И Юджин в ту пору был еще не лейтенантом, а сержантом, а точнее — партизаном, а сей «полковник» — просто шпионом и негодяем. Это был Норман Роупер, убийца Дорис и Клифтона. Это дело его рук — дырка, которую Юджин до сих пор ощущал в своей груди. Ловкач. Рьяный служака. Не чересчур ли рьяный и ретивый?
Юджин не знал о случае на римском аэродроме Чампино. Он и вообразить не мог, что его друг Михаил Скиба уже сталкивался с Роупером. И он поступил точно так же, как поступил Скиба: не задумываясь, схватился за пистолет, загнал патрон в патронник, прицелился и выстрелил...
Ах, проклятая рука! Проклятый глаз! Проклятое сердце!
Он промахнулся.
Роупер не стал убегать, не сел в машину, ждавшую его с заведенным мотором, он молниеносно повернулся и скрылся в доме. Хлопнул дверью, и дверь закрылась надежно и плотно. Юджин сгоряча пальнул еще дважды в нее, но это было уже бесполезно. Он подбежал к двери, рванул, ударил ногой раз, другой — дом безмолвствовал. Английский сержант сидящий в машине полковника, почел за лучшее исчезнуть. Юджин обошел дом — дверь была только одна. Он стал ждать. Решил, что не отойдет от двери, пока не появится Роупер. Должен же он когда-нибудь выйти!
Так он простоял до вечера. Вечером приехал на «додже» тот самый американский комендант, с которым он утром разговаривал, приехал не один, а в сопровождении порядочного эскорта военной полиции и «снял» Юджина с его добровольного поста.
В штабе ему разъяснили, что он не совсем верно расшифровал слова своего полковника: следить за британским офицером вовсе не означало стрелять в него из пистолета при первой же встрече.
— Но ведь это шпион! — воскликнул Юджин.— Он чуть не убил меня. Он убил моих друзей по партизанскому отряду. Это бандит!
Офицеры слушали его и улыбались. Они, столь молодые и корректные, никак не могли взять в толк, как это можно ни с того ни с сего стрелять в союзнического офицера да еще кричать при этом, что он бандит или шпион... Если он офицер, и к тому же офицер высокого ранга, и если ему доверили важное дело, выходит, он и прежде был офицером, и тогда ему доверяли какое-нибудь дело, как каждому из них... И если он во время выполнения своего долга вынужден был где-то там стрелять — что ж поделаешь! Незачем было попадать под его пули — вот и все!
Но разве мог понять такие вещи этот новоиспеченный лейтенант, этот выскочка, вчерашний сержант Вернер? И разве таким людям можно доверять столь сложную и деликатную работу, как распутывание тончайших нитей минувшей войны? Его фермерские руки годятся только для грубой, черной работы. Его место в полиции — и больше нигде!
И Юджина послали на Рейн, где в рамках миссии «Пейпер-Клипс» нужно было проводить акции, весьма близкие к полицейским.
СВИДЕТЕЛЬ ОБВИНЕНИЯ