Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
— А разве я говорю, что не нужно? — усмехнулся Вильгельм и добавил: — Чудные вы, женщины...
Он взял черный клеенчатый плащ, помог одеться Гильде.
— Удачи вам! — сказала Маргарита.
— Спасибо,— ответила Гильда.— Спасибо тебе, Маргарита.
Впервые за сегодняшний день она улыбнулась искренней улыбкой, подошла к Маргарите и поцеловала ее.
— Спасибо, милая!
ОДИССЕЯ ПАНА ДУЛЬКЕВИЧА
Михаил раздвинул стеклянные двери, ведущие из прихожей в маленькую комнатку с круглым столом и четырьмя креслами вокруг.
— Прошу. Проходи,
— А ты здорово устроился тут, черт возьми! — сказал Юджин, вольготно развалившись в кресле.— Садитесь, господин Кауль. Это кресло после тюремных табуреток покажется вам несколько мягковатым, но привыкайте. Вокруг Америка, она привыкла мягко стелить...
— Не забывай, что ты на территории Советского Союза,— усмехнулся Скиба,— хоть и временно, но это все же советская территория.
— Не забывай и ты,— Юджин шутливо погрозил ему пальцем,— что находишься под эгидой целых трех союзнических держав! Недаром же водрузил эту пирамиду с портретами и флагами возле своей резиденции. Кстати, Черчилля пора уже заменить. Где портрет их нового премьера... как его?
— Эттли?
— Пусть будет Эттли. Мне безразлично. Черт белый не хуже черта черного. Мы, например, от своего Трумэна ничего хорошего не ждем... К старику Рузвельту хотя бы уже привыкли. Ну, да он, что и говорить, мозговитый был дед... А новый президент — это все равно что я, Юджин Вернер — лейтенант. Случай. Чистейший случай. Какой-то писарь в высоких штабах решил утешить моих стариков, чтоб не очень убивались по сыну, и записали меня в офицеры. А я выскочил из могилы! И вот — лейтенант! Чудеса! У тебя найдется что-нибудь выпить? Нам есть о чем вспомнить, есть о чем поговорить. Не выпить при таком деле — грех! Ну, так говори — найдется? А то я сбегаю в ближайшую офицерскую лавчонку и чего-нибудь раздобуду.
— Что-нибудь и у нас найдется,— успокоил его Скиба.— Сиди уж, раз попал ко мне в гости. Живым я тебя отсюда не выпущу.
— Такой смерти не боюсь. Раз ты вывел меня живым из ада, теперь смерть из твоих рук не страшна. Как, господин Кауль, страшно умирать? Вы боитесь смерти?
— Я не знаю, что это такое.
— Ну, это уж чрезмерное бахвальство, господин Кауль! Думаете, если сбили меня с ног первым ударом, то уж вам и море по колено? Да я ведь не профессиональный боксер. Всего лишь любитель. Меня больше интересовали курочки, а совсем не бокс. Жаль, что вы не видите, я показал бы вам фотографию своего петуха. Лучшего петуха в Соединенных Штатах. Если мы с вами хорошо поработаем, я повезу вас в Штаты. Вы должны побывать там. Вы не можете себе представить, что это за страна! У нас, в Пенсильвании, была утка с тремя ногами. А в Миннесоте...
— Я был в Штатах,— перебил его слепой.
— Были в Штатах? Когда?
— В молодости. Еще когда занимался боксом. Это было двадцать восемь лет назад.
— К сожалению, не помню вашего приезда. Меня тогда еще не было на свете.
— Пожалуй, утки с тремя ногами тоже не было еще тогда на свете? — не преминул съехидничать Михаил, ставя на стол бутылку коньяка и несколько стопочек.
— Что это за баночки? — скептическим взглядом Юджин окинул стопки.— Разве так пьют в России?
— В России пьют водку, но, к сожалению, сейчас я не могу вам ее предложить. Это уже когда приедешь ко мне домой. Тогда я налью тебе стакан водки, полный, с верхом. Чтобы ты выпил сразу и больше не просил.
— А на закуску?
— На закуску? Соленый огурец и кусок сала положу.
—
— Бекон — это не то. Сало. Тебе трудно это объяснить. Неповторимая штука. Все равно как трехногая утка.
— Далась тебе эта утка!
— А сейчас мои ребята приготовят нам шашлык. Кавказский шашлык. У меня тут есть один грузин — он так виртуозно зажаривает, смею тебя уверить, таких шашлыков не пробовал даже ваш президент!
— И мы будем есть шашлык и вспоминать голодные месяцы наших скитаний.
— Вспомнить есть что.
— А пока — давай выпьем. Возьмите стопку, господин Кауль. Сидеть вместе с нами и не пить — это все равно что сидеть в церкви и не молиться. Ну, где же твой шашлык, Михаил?
— Сейчас, сейчас...
И действительно, стеклянные двери раздвинулись, но вместо шашлыка перед ними предстала молодцеватая фигура незнакомого офицера.
Защитного цвета фуражка с четырехугольным жестким козырьком и белым орлом над ним, мундир из толстого-претолстого сукна, бронзовые пуговицы, галифе, лакированные сапоги с высоченными, по колено, голенищами, френч, перетянутый ремнями, большущий пистолет, болтающийся на животе. Усы. И не какой-нибудь там помазок под носом, а настоящие, лихо закрученные кверху усы, спесиво надутые щеки, крепко сжатые губы... Только очки в толстой черепаховой оправе несколько портили воинственный вид офицера и сбили с толку и Михаила, и Юджина, хотя через мгновение они оба вскочили со своих мест.
— Пан Дулькевич!
— А вы думали! Я, я, герои воевать пальцем в сапоге! — сказал майор Войска Польского, протирая одной рукой вспотевшие очки, а другой обнимая друзей.— Я, майор Дулькевич, прошу панство, пся кошчь, до ясной Анельки, фура бочек с горилкой!
— Как вы добрались до нас, пан Дулькевич? — спросил Михаил, когда улеглась радость свидания и они сели за стол выпить за новую встречу.
— Поглядите в окно, и вы увидите мой лимузин с красно-белым флажком. Я теперь амбасадор. Прибыл из самого Лондона! Панство не слыхало про пана Арцишевского? А про пана Миколайчика? Про того понурого фацета со сви-нячими глазками ничего не слыхали? Но ко всем дьяблам! Не буду же я рассказывать вам первый. Я таки майор, а вы оба только лейтенанты, но... пан...
— Пан Кауль,— подсказал Юджин.— Мой помощник. Он немец. Штатский. К сожалению — инвалид. Слепой.
— Сочувствую,— Дулькевич поклонился слепому.— Но как вам нравится? Эти шмаркачи считали, что пан Дулькевич тоже слепой. Что он не найдет их в Европе! Что они спрячутся от него! До ясной холеры! Я нахожу хороших людей, как собачка трюфеля! Ну, добже! Почему вы, пан Скиба, накачиваете нас одним только коньяком? Если у вас нет трюфелей или польского бигоса, то, может, у вас найдется шматок какой-нибудь паршивой буженины?
— Сейчас закусим кавказским шашлыком,— сказал Юджин.
— Думали ли мы тогда о такой роскоши? — Пан Дулькевич даже руками всплеснул.— Коньяк десятилетней давности и кавказский шашлык! То вам не фарамушки!
Принесли шашлык. Это вызвало новую волну восхищения у пана Дулькевича. Он снял очки. Купил их в Лондоне,— глаза уже не те... Конечно, очки не очень подходят к майорскому мундиру, конфедератке и сапогам с высокими голенищами. Но он надеялся вскоре сменить этот мундир на штатский костюм. Жилет, белый или гранатовый, маринерка из мягкого джерси, выутюженные брюки, манжеты, как тогда, у синьоры Грачиоли... Очки придают ему вид дипломата, даже министра, на худой конец. Но сейчас они немного мешали. Особенно слушать... и пить коньяк. И есть вкусный шашлык.