Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

Вацлав Холлар. Вид аббатства Роттендель

Четвертый, наконец. Он выбрался из чащи. Волос на голове — по пальцам можно счесть, Однако в бороде они гораздо чаще. Он в каждом деле сам таков, каков он есть, В молитвах и постах досуги проводящий, Чтоб чистый голос свой на небеса вознесть. Доверена ему вся шведская скотина. Он добывает снедь для пиршеств господина.

ЮХАН РУНИУС

ПОЕЗДКА РУНИУСА И ФРИСКА В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПАСХИ 1712 ГОДА

(Фрагменты)

С зятем Баумана Фриском мы неслись во весь опор, но на расстоянье близком оставались гребни гор: умерять должны мы страсть, чтобы не попасть прямо морю в пасть. Буйна младость! Что за радость на себя навлечь напасть? Кобылица смоляная слишком слабою была и до цели нас, стеная, лишь назавтра довезла. Наш хозяин в этот час, не дождавшись нас, был в гостях как раз. Но супруга без испуга сразу нами занялась. Угощенье — не на шутку: каждый был и пьян и сыт: пища — праздники желудка — и сладчайший аквавит. Да, приплыли мы не зря: водка под угря, в нас огнем горя, грела тело, то и дело чудеса в умах творя. Ах, фру Лиза напекла аппетитных

булок сдобных! Как была она мила в обстоятельствах подобных! Я, поев ее стряпни, вспомнил детства дни — как средь воркотни было сладко без остатка булку съесть в кругу родни. Рассказать не хватит слов, как ходили мы молиться, слыша звон колоколов — громкий зов святой седмицы, как скакали до небес, как ходили в лес с милыми и без, как мы пели и галдели, будто в нас вселился бес. Кратко: там для игрока были карты видов разных, воз еды — для едока, пруд питья — для пьяниц праздных, глазки, чтобы впутать в грех, множество потех, игры без помех, сутки кряду до упаду молодой здоровый смех. Я четыре дня гулял на гулянье лучшем в мире, а спроси, так длился бал разве что часа четыре. Я вернулся в дом родной с головой дурной, руган был женой — ручкой резвой, речью трезвой был развеян сон хмельной.

О ТЩЕТЕ МИРА

(Фрагменты)

В лихорадке без оглядки люди падки на плоды пустых утех. Но соблазны, сколь ни разны, дух мой праздный не введут в постыдный грех. Ум не зорок, манит морок — власть, богатство, слава, честь. Морок минет — бед не счесть: голы, нищи, а жилище — пепелище, нечего ни пить, ни есть. Хвори, вздохи, денег — крохи. Ох, суровые счета предъявляет нам тщета! Взял монету — ах! и нету. Канет в Лету пустозвонная мечта. Именитым, родовитым сибаритам именем кичиться грех. Хоть почтенно знать отменно все колена, кровь Адама в нас во всех. Кто в оправе, в дутой славе благородство усмотрел? Благороден тот, кто смел. Спесь — водица. Что стыдиться, коль лениться твой родитель не умел? Видишь — плиты, мхом покрыты. Речь умерших тщись понять. Всем земля — родная мать. Меч всесильный в тьме могильной посох пыльный станет братом величать. ………………….. С миром скверным, лицемерным и неверным мы связали жизнь свою. Скучен скряга! Деньги — влага. Щедрость — благо. На достаток я плюю! Все смеются: «Отольются эти песенки ему! Ох, носить ему суму!» Все осудят? Будь что будет! Песнь разбудит, станет пищею уму. Шут я? Что же, у вельможи при дворе шуты снуют. Ну, а я — вселенский шут. Пусть затравят! Пусть ославят! Мною правит лишь вселенной строгий суд.

НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР

ПРИСКОРБНОЕ НАПОМИНАНИЕ О ГОЛОДЕ

Добрым хлебом кормиться Привык народ, а сейчас Мы видим бледные лица И блеск воспаленных глаз. Огонь, что пылал на потребу Душистому тесту вчера, Теперь служит пойлу да хлебу, Где только трава и кора. Раскалив каменья — не солод И не рожь на этом жару Мы сушим, а сушит голод Отбросы, ветви, кору. Отмирают корни да сучья, Когда с деревьев подряд Сдирают в год злополучья Кору — их природный наряд. Голод, нужды приспешник, Сосны раздеть норовит! Без листьев оставшись, орешник Являет плачевный вид. Хочешь знать, отчего мы эту Неизбывную терпим беду? На перо мое не посетуй, Если я причину найду. Голод и гнет суровый, Воле творца вопреки, Изведали сироты, вдовы, Горькие бедняки. Там, где бездольный, голодный Трудится в поте лица, Бьется в нужде безысходной, Мукам не видя конца,— Там, золото бедных тратя, Бездельем своим гордясь, Богач утопает в разврате, Убогие втоптаны в грязь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР

НАПОМИНАНИЕ О СВАДЕБНЫХ ХЛОПОТАХ

(Фрагменты)

Честью жениться — не грех, да бремя забот непомерных Взвалишь на плечи себе в столь беспокойное время. Свататься вздумал — дари юбки, кольцо да браслеты, Серой масти коня с пурпурным, в розах, седельцем, С чудно блестящей звездой — наборную, в бляшках, уздечку, Туфли, обшитые бархатом, шапку соболью и муфту, Пару чулок из Неаполя да башмаки и перчатки, Жемчуг индийский на шею, безделок заморских побольше,— В Нюрнберге их мастерят либо из Франции ввозят; Чистого злата запястья, что славны чеканкой искусной. Им красоты придают кораллы, янтарь, сердолики. Вот почему произвол ювелиры чинят, обиралы! Рад ли, не рад, а девице кульками подарки таскаешь, Лишь бы снискать, получить и сохранить благосклонность! Пусть без зазренья купцы набивают мошну чистоганом. Если невестится дева и жениху приглянулась, Сердце ее зафрахтовано! Медлить с оплатой не вздумай! «Милый мой, — скажет она, — ступай, накупи мне нарядов, Тканей добротных — парчи, бархата, плюша, атласа. Кодеры ты побогаче в тюках облюбуй и на полках! Часть оплати чистоганом, в долг забери остальное. Жалованье получив, расквитаться сумеешь с купцами! Сам посуди, разве можно сделать покупки дешевле? Хочешь скупиться — скупись! Пусть полюбуются люди! Ты бы взглянул на того, кто знает лишь дратву да шило, Кожи, колодки, смолу, кто в липкой от пота одёже Ходит неделю, затем щеголяет в немецком тубине, Цвета зеленой травы, да в сконской узорчатой ткани! В церковь идет с ним супруга, блестя переливным атласом. Пуговок сколько стеклянных на плюшевом пышном жакете! Шапка соболья у ней из пушнины сибирской отменной. Или ты хуже его? Кожи, колодок и жира Нет на тебе отпечатка! Следует помнить об этом. Тканей таких бесподобных, отец мой, купи нам обоим! Щедрых даров не жалей, и заслужишь мою благосклонность: К сердцу прижму тебя крепко, тысячу раз поцелую!» Сладостные уверенья витают в купеческих лавках. Бедный Пер Ерссон, теперь царить предоставь нареченной! Твой кошелек не глубок: на дне его светится дебет. Тканей накупишь — припрячь свои опасения вместе С пряжками из серебра, с пуговками золотыми, С кружевом узким, с двойным, с шитьем золотым, с галунами, Где половина златых, половина серебряных нитей, С лентами — ярко-зеленой, лазоревой, серой, вишневой,— С шелком, тафтой, бомбазином, тесьмой и другой дребеденью. Модный портной вам сошьет по самым последним фасонам: Нечто кроится по кругу — пятеро там уместятся; Нечто — и вовсе в обтяжку, так, что заходится сердце,— Сплойкой, с подбойкой, с тугими крючками и ловкой шнуровкой. В погреб спеши да в аптеку — за рейнским, испанским, бургундским, За ярко-красным, в бутылках, голландским, что к свадьбе привозят. Деньги готовь — и найдешь в погребах фронтиньяк благородный; Есть аликанте, и мед, и светло-прозачное момма. Доброе пиво нам Росток и старое горькое — Любек Шлют, но вкуснее всего превосходное шведское пиво! Сыщешь анис, аквавиту, вермут и тминную водку. Финики, фиги, миндаль купишь да свежих лимонов. Не забывай про гвоздику, перец, имбирь и корицу. В стойлах уже откормили жирных быков и овечек. Уйму гусей запасли, множество уток, индеек, Рябчиков,

тетеревов, зайцев, косуль и оленей. Время позвать мясника с ножом, топором и дубинкой. Повара кликнуть пора, чтоб на кухне котлы закипели. Пусть издалёка встречает гостей, приглашенных на свадьбу, Чад сковород раскаленных и запах скворчащего жира. Для украшенья покоев не обойтись без фламандских Тканых обоев, что всюду ценятся женским сословьем. Вымытый пол устилают ветвями еловыми, в окнах Прибранных горниц для духу кладут пахучее зелье. Повару быть накажи расторопней да меньше браниться! Сбегаешь в погреб из кухни и сменишь у бочек затычки. Нужно для пира кувшины да кружки в порядке расставить, Вымыть стекло драгоценных бокалов и кубки до блеска. Клады Нептуна, что скрыты в пучине морской, в изобилье, Дань хлебородной Цереры, Помоны плоды наливные, Флоры букет разнотравный, дичь быстроногой Дианы Должно доставить сюда, как требует алчный Апиций. Все, чем Бахус владеет: испанской лозы и кандийской Гроздья выжать в давильнях, чтоб глотку залить Филоксену. Ну-ка, жених и невеста, прикиньте, во что это станет? Лавки обегаешь в давке, покуда наполнятся блюда. Бойтесь купцов-зазывал, обирал: не уступят, облупят! Рыбники сплошь торгаши: гроши им души дороже. Виноторговцы тебе наливают — мошну набивают: Этой подмоченной братье такое занятье по вкусу. Груда еды уничтожена, убраны блюда пустые. Кружкам, да кубкам, да гордым бокалам раздолье в застолье! Будут размахивать ими, покуда рассвет не наступит. Утром — опять за питье! Что толку, скажите на милость? Тот нализался, и этот под мухой. Иной пустомеля Всюду суется, дурит, зубоскалит, гостям на потеху. Кто танцевать поволок девицу, да сам и отпрянул. Кто помрачнел, осовел, голову дурью повесив. Этот — настырностью пьяной в горнице всем надокучил. Бахусов суп оплатив, тот помирает — и только! Кто-то ревет в три ручья. Кому — ветчины подавайте! Этому до потолка нынче приспичило прыгать. Тот, разомлев от любви, мурлычет вполголоса песни. Этот горланит, упившись, нет на него угомона. В карты играет один, другой развалился на лавке. Этот буянит, а тот, с пьяных глаз, не дает ему спуску. После заката один биться задумал ножами. На палашах поутру охота рубиться другому, Иль по-испански, на шпагах, драться при факелах, ночью. Славно и сидя в седле противнику выпалить в сердце! Всякого можно наслушаться и наглядеться на свадьбе. Диву от этого дашься да перетрусишь порядком. Если веселью конец — время гостям восвояси. Ищут пропажу — куда подевались ножи и перчатки? Сбруя исчезла, а лошадь прочь ускакала с луга. Как тут вину не свалить на хозяина и домочадцев? Вот и разъехались гости, на лестницах длинных безлюдье. Всюду царнт ералаш, пахнет пивным перегаром. Стулья раскиданы в горнице, скатерти залиты пивом. Нет ни подстилок, ни простынь, только солома в кроватях. Вдребезги окна разбиты, изгадили пол выпивохи. Корм ускакал с лошадьми, яства с гостьми укатили! Сделались пеплом дрова, в погребе сухо и пусто. Бочки стоят на дворе. Серебро и посуду, постели,— Все, что с трудом превеликим взято взаймы у соседей,— Вяжут поспешно в узлы, на телегах увозят из дома. Всюду осколки стекла. В кроватях — сапог отпечатки. Тут же отметины шпор оставили спавшие гости. Где школяры ночевали — сущее там безобразье! Не оберешься хлопот, сызнова мойка да сушка! Шарь по углам со свечой либо с лучиной коптящей — Нет ли вещей позабытых? То ли отыщутся поздно, То ль никогда, — если в доме были, да сплыли с ворами! Нынче жене молодой, чьи щеки слезами облиты, Надобно мать и отца оставить, уйти из-под крова, Где, без тревог и печалей, весело дни коротала, Где не успело познать сердце любовных томлений, Где духовитыми яствами стол для нее уставляли,— Должно уехать к себе да крепко умом пораскинуть, Как ей удастся теперь окупить усадьбу и землю? Выйдя вперед, раскошелиться — мужу черед наступает: Надо поставить забор тесовый да каменный погреб; Ждет на закате работник пищи и платы поденной; Нужно еды, не скупясь, отсыпать служанке в передник. Возишь на мельницу рожь — мельника ты удовольствуй: Если пошлешь пироги — быстро дождешься помола. С молодоженами так случается, хоть не со всеми: Вдруг недостало еды ни господам, ни прислуге, Солода и желудей вовремя не закупили. Жажда — помощник худой! Живее, с тремя кругляшами, Сбегай, кувшин захватив, — пусть пива трактирщик нацедит. В долг попроси у него, если деньги твои на исходе. Либо взаймы у соседа пива возьми или браги. Утвари в доме нехватка или носильной одежды — Бедному молодожену малость любая в досаду! И у зажиточных тоже всякой заботы по горло. Шутка сказать! Запасти для хозяйственного обихода Грабли, каток, борону, серпы, топоры и мотыги, Лемех, и пилы, и вилы, клинья, лопаты, ухваты, Сверла, напильники, гвозди, и молотки, и зубила, &ади, решёта, и ведра, и кузовки из бересты, Чаны, кастрюли, котлы, горшки, черпаки, сковородки, Терки, решетки для жарки, ушаты, корчаги, кувшины. Блюда из олова, камня, долбленные из древесины, Тьму оловянных тарелок да деревянных подносов; Не позабыть про столешницы со скатертями из тика, И про обои фламандские, и про салфетки, подушки, Пологи да полотенца, стулья, просторные скамьи, Да про дверные замки, щеколды, крючки и затворы, Втулки, затычки, воронки, бочки, бочонки, лохани; Из виду не упустить хлебных корзин и кошелок. Веялок, мельниц ручных, мялок, чесалок, трепалок. Перечня нужд и потреб хозяйственных я не закончил: Долго пришлось бы корпеть мне, холостому, над этим!

Примечания

АЛБАНИЯ

Лек Матренга(1560–1615) — Родился в деревне возле Палермо, в Сицилии. Происходил из знатной албанской семьи; его предки переселились в Сицилию после смерти Скандербега (1468), когда страна попала под власть Османской империи. После окончания коллегии св. Афанасия в Риме Л. Матренга вернулся в родную деревню и до конца жизни служил там священником. Для нужд паствы, не знавшей итальянского языка, он перевел с латыни на диалект сицилийских арберешей катехизис испанского священника Ледесмы и издал его в Риме в 1592 г. Книга Матренги — один из первых памятников албанской письменности.

Стр. 31. Поминание. — Первый стихотворный текст на албанском языке. Опубликован в катехизисе Л. Матренги (Рим, 1592).

Пьетер Буди(ок. 1566–1623) — Родился в деревне. Самоучкой достиг больших знаний и стал одним из образованнейших людей своего времени. Двадцати одного года стал священником, в 1599 г. был назначен генеральным викарием Сербии, в 1621 г. — епископом в северные области Албании. Издал в Риме несколько книг, текст которых написан в основном по-албански: «Доктрина христианства» (1618), «Римский ритуал» (1621) и др. В его книгах переводы из Писания перемежаются десятками страниц оригинальной прозы, которая вобрала в себя лучшие достижения албанской общественной мысли. Образцом патриотизма во время турецкой тирании является богатое эпистолярное наследие П. Буди. Он принимал активное участие в социально-политической и религиозной борьбе своего времени. В 1616 и 1621 гг. он ездил в Рим, надеясь заручиться помощью Ватикана против турок. В своем меморандуме (1621) он сообщал, что албанцы готовы предоставить 30-тысячное войско, если кто-либо из европейских монархов высадится в Албании с целью борьбы против турок. Папа и европейские государи не ответили, однако, на обращение албанцев. Незадолго до трагической и вряд ли случайной гибели в водах Дрина П. Буди выступил против влияния Ватикана и республики св. Марка в Албании. Крупнейший представитель албанской литературы XVII в., П. Буди переводил стихи на религиозные темы и создал обширную оригинальную поэзию барокко. В своих стихах он прибегал к традиционному восьмисложнику албанского фольклора. Он пользовался латинским алфавитом с тремя славянскими буквами, сохранившим значение на севере Албании до XIX в.

Стр. 31. Людская гордыня. — Отрывок из книги «Доктрина христианства» (Рим, 1618).

Стр. 35. О господи, благодаренье. — Отрывок из той же книги.

Зана — персонаж албанской мифологии. Заны — прекрасные девушки-волшебницы. Они помогают путникам, являются пастухам во время их полуденного отдыха и услаждают их пением и танцами. В некоторых сказках встречаются злые и мстительные заны.

Пьетер Богдани(ок. 1625–1689). Родился в деревне недалеко от Призрена (ныне автономная область Косово в СФРЮ) в феодальной албанской семье. Начальное образование получил в Болгарии, среднее и высшее — в Италии, где в 1656 г. получил звания доктора теологии и философии. В том же году был назначен епископом Шкодры, одновременно с этим возглавив управление архиепископством Тивара, с 1677 г. стал архиепископом Скопле. В течение всей жизни выступал горячим защитником албанского народа, томившегося под османским игом. В своих многочисленных письмах в Ватикан П. Богдапи говорил о тяжелом положении порабощенной Албании и просил папу помочь Албании освободиться от турецкого ига. В 1683 г., во время австро-турецкой войны, когда австрийские части достигли Сербии и приблизились к северной и северо-восточной Албании, возбудив у местного населения надежду на освобождение, П. Богдани в числе других патриотов покинул Скопле и с оружием в руках ушел в горы. В своем основном труде, «Жития святых» (Падуя, 1685), писатель рассматривает вопросы теологии, схоластики, физики, астрономии, географии, приводит интересные сведения из истории и быта албанцев. Типичный образец синкретической литературы того времени, «Жития святых» выделяются усилением чисто беллетристического начала. Большое внимание П. Богдани уделял разработке норм литературного языка и научной терминологии. В его переводной (о латыни, итальянского, греческого) и оригинальной поэзии наблюдалось присущее барокко соединение христианских тем с античной мифологией.

Стр. 36. Дельфийская сивилла. — Дсльфы — город и религиозный центр в Древней Греции; славились храмом Аполлона Пифийского и находившимся при нем Дельфийским оракулом.

Сивилла — имя прорицательниц у древних греков, римлян и некоторых других пародов. У античных авторов упоминается до двенадцати Сивилл. У католической церкви Сивиллы почитаются наравне со святыми. Согласно преданию, Дельфийская Сивилла предсказала рождение, события жизни и смерть Иисуса. Об этом предсказании здесь и говорится.

Парис — сын Приама, царя Трои, и Гекубы.

Люка Богдани(XVII в.) — Сведений о поэте не сохранилось.

Стр. 36. Пъетеру Богдани, епископу Скопле, моему любимому двоюродному брату. — Единственное известное стихотворение Люки Богданп; оно опубликовано во II томе книги Пьетера Богдапи (см. выше) «Жития святых» в Падуе в 1685 г.

Гур — название деревни, где родился Пьетер Богдани.

Пештрик (Паштрик, Бештрик) — горный хребет на границе Северной Албании и Югославии.