Европейский сезон
Шрифт:
[1] Азан — в исламе призыв к молитве.
[2] Ниндзюцу — (искусство скрытности) японское боевое искусство.
Глава 2
Миниатюрный "Рено" легко бежал по дороге. За рулем сидела Флоранс. Она любила водить машину. Тем более, трасса от тихого Лиласа до двухмиллионной столицы поздним утром была относительно свободна. Вечером за руль садилась Катрин. По мнению Фло, подруга водила машину слишком осмотрительно и осторожно. Ничего не поделаешь, — Кэт не любила автомобили. Ее собственный, слегка обшарпанный, но все равно великолепный "ягуар"
Темно-бордовый "Рено" проскочил последнюю пригородную заправку. Флоранс сбавила скорость. Катрин по-кошачьи жмурившаяся на солнце, вдруг повернулась и спросила:
— Фло, тебе очень не нравится Мышь?
— Почему ты спрашиваешь? — красивое лицо Флоранс не дрогнуло.
— Потому что, я чувствую. Мы обещали не лгать друг другу.
— У меня и в мыслях нет лгать. Но правдивые люди не обязательно должны страдать нетактичностью. Так ли нам необходимо обсуждать странности Найни? С ними ведь ничего не поделаешь, не так ли?
— Обсуждать нужно! Ладно, я страдаю патологической нетактичностью. И если ты меня любишь, то должна исправлять меня, а не молчать, — в голосе Катрин внезапно прорезался металл.
Флоранс в некотором потрясение кинула взгляд на подругу. Сейчас Катрин выглядела совсем взрослой. Очень взрослой. И ее голос… Фло крепче вцепилась в руль и принялась смотреть на дорогу.
— Останови, — негромко сказала Катрин.
— Я опоздаю. Сегодня пятница, — важный день, — Флоранс справилась с голосом, слова звучали почти как обычно.
— Я знаю. Останови, пожалуйста.
"Рено" зашуршал шинами, останавливаясь у обочины. Впереди уже высилась развязка у первого бульваром города.
— Фло, я тебя напугала, — теплые ладони осторожно взяли женское лицо, повернули к себе. Сквозь дымку навернувшихся слез, Фло увидела яркие изумрудные глаза подруги. Катрин, жалобно кривилась, — больно девочке.
— Фло, прости. Я не хотела командовать и рычать. О, черт, ненавижу себя!
— Кэт, я привыкла к указаниям продюсеров и заказчиков, но мне казалось, что ты к их числу не относишься. А я не имею ничего общего с солдатами.
— Прости, — Катрин порывисто обняла подругу, притянула к себе. — Я не хотела, не хотела, не хотела!
Флоранс придушенно пискнула, обмякла:
— Ты меня удавишь!
Катрин ослабила объятия, но все равно судорожно прижималась, уткнувшись носом в шею подруги.
— Я тебя люблю, Фло. Очень.
Флоранс почувствовала влагу на шее.
— Ты что, мой сержант? Тушь береги. Или это сопли?
Катрин смущенно подняла лицо:
— Насморка у меня нет. А глаза я не крашу. Прости. Я очень боюсь тебя потерять.
Флоранс дотянулась до ключа и выключила двигатель.
— По-моему, ты не умеешь бояться. Когда-нибудь мы расстанемся — это общий закон бытия. Не будем делать из этого трагедию. Это случиться нескоро, мы обе успеем привыкнуть к этой мысли. И обязательно останемся
— Ты всерьез это говоришь? — прошептала Катрин, вглядываясь в ее лицо.
— Не знаю, — Фло опустила глаза. — Мне безумно хорошо с тобой. И это даже страшно.
Глаза щипало. Флоранс испуганно прижала пальцы к уголкам глаз.
— Никогда, Фло, — прошептала Катрин. — Слышишь? Мы никогда не расстанемся. Я не приказываю, не заклинаю, — я просто знаю, что мы никогда не расстанемся. Поверь.
— Так не бывает, детка.
— Бывает, Фло. В мире бывает что угодно. Уж в этом-то я убедилась. Как сказал один странный человек по совершенно другому поводу, — "как пожелаем, так и сделаем". Неприятная личность, но в этом постулате он был абсолютно прав.
— Это из какой-то книги? Дай мне прочитать. Знаешь, Кэт, в жизни нет ничего вечного. Изменимся мы, измениться мир. Ты очень молода, и я вовсе не собираюсь портить лучшие годы твоей жизни. И не желаю становиться старушкой на твоих глазах.
— Не желаешь, — не становись.
— Некоторые законы природы весьма трудно обойти. Даже с помощью самых лучших адвокатов. Мне стоит напомнить, что по возрасту, я, пусть и с некоторой натяжкой, но гожусь тебе в матери.
— Годишься. И без всякой натяжки. Я миллион раз мечтала о такой мамочке. О мамочке, и о любовнице. Даже не знаю о ком больше.
— Кэт!? — в изумлении пролепетала Флоранс. — Ты что несешь? Тебя когда инцест начал заводить?
— Ты меня заводишь. И все давно запуталось. Там, — Катрин неопределенно махнула рукой, — ты сначала заботилась обо мне, хотела защитить. А потом мы начали совращать друг друга. А потом я четыре года мечтала о тебе, мечтала, как буду тебя беречь и развратничать с тобой. И я хочу жить с тобою всегда. До самой смерти. Тебе будет сто двадцать лет, мне — чуть за сотню. Так ли уж важна такая мизерная разница? Надоест этот мир, мы придумаем что-нибудь поинтереснее на том свете.
— В сто двадцать лет едва ли я буду способна что-нибудь придумывать, — пробормотала Флоранс. — Я буду прибывать в глубоком маразме. Имя бы свое тогда не забыть.
— Нужно вести правильный образ жизни, — заметила Катрин. — И все будет хорошо.
— Тебе придется меня хоронить. Сморщенную и беззубую, — Флоранс передернуло от отвращения.
— О зубах нам придется специально позаботиться. И обо всем другом. Но вполне вероятно, — это тебе придется побеспокоиться о возложении цветочков на мою безымянную могилку. Если у меня вообще будет могила. Честно говоря, я не надеялась дожить до встречи с тобой. Кто знает, как может пошутить судьба в будущем?
— Этого еще не хватало! — взвыла Флоранс. — И думать отаком не смей! Хватит с тебя войн и дурацких приключений. Я тебя ни в какое дерьмо никогда не пущу!
— Вот, — радостно воскликнула Кэт, — ну разве ты не похожа сейчас на мамочку? И выражения родные. Прямо сердце радуется. Удочери меня хоть немножко. И будем меньше обижаться на всякие лексические и юридические тонкости.
— Да уж, — Флоранс смущенно посмотрела в сияющие изумрудные глаза. — Не уверенна, что смогу спокойно заниматься сексом с "частично удочеренной". И потом, помниться, где-то в России у тебя имеется настоящая мать?