Эй, прячьтесь!

Сая Казис Казисович

– Знаешь, – сказала она брату, – а может, очки забрал Разбойник? А может, он знает, куда их вчера бросил? Ты побудь здесь, а я к озеру сбегаю, посмотрю: может, Микас рыбачит.

Гедрюс подумал и согласился. Ему самому было неприятно попадаться Микасу на глаза, а Расяле что?.. Она может сходить, как разведчица, или как «натуральное лицо» (он имел в виду «нейтральное» – но забыл слово).

Расяле убежала. Она знала те мостики, с которых обычно удил Микас, и не ошиблась: над камышом торчала длинная удочка.

– Клюет? – подойдя, спросила она.

– Во!.. –

показал тот окуньков, нанизанных на ивовый прутик.

Микас разговаривал вполне дружелюбно, и Расяле не знала, отругать его или разговаривать по-хорошему.

– А что ты вчера Гедрюсу сделал, бесстыдник? – незлобиво попрекнула она.

– Получил по заслугам, – так же беззлобно ответил Микас. – А чего он меня?..

– Так ты же, Микас, не горел! С завязанными глазами не лежал! Разбойник, вот ты кто!.. – Расяле распекала Микаса как по нотам. – Отдай очки! А то маме скажу, вот!

– Отвяжись, – немного струхнув, отпирался Микас. – Я этих очков сроду не видывал. Сами с носа слетели.

– Как же, слетели… Ногти бы лучше постриг! Как набросился, Гедрюсу всю шею расцарапал!

– А чего он с кулаками полез? Еще не так получит, если я маме скажу, что у меня из носу текло.

– Иди жалуйся. Сопли у тебя текли, вот что!

– Ну-ну, потише ты! – обиделся Разбойник. – Вот как заеду удочкой!..

Расяле ничуть не испугалась:

– Сам уймись, петух! Сперва сходи, очки найди.

– Отвяжись! Видишь, клюет… Э-эх! Из-за тебя такую рыбину упустил.

Расяле вспомнила сказку доктора Альсейки и спросила у Микаса:

– А где ты червей собираешь?

– Всюду…

«А если бы я так – вдруг поймала рыбку с драгоценным камнем!.. – подумала Расяле. – Вот бы хорошо было!»

– Дай удочку подержать, – попросила она. – Сходи к Гедрюсу. Он без тебя, правда, не найдет.

– А он опять с кулаками не полезет?

– Не бойся. Он больше на тебя не злится. Честное слово! Говорит, позови Микаса, может, он случайно видел, куда очки упали. Иди, я подержу… Так хочется поймать хоть одну рыбку!

– На уж, – сказал Микас, забросив удочку. – Только смотри, не оборви леску.

Микас ушел, а Расяле стала на мостки и обеими руками вцепилась в удилище.

Гедрюс, оставшись с Кудлатиком, тщетно лазил по кустам, ждал Микаса и раздумывал, как пройдет их встреча. Помирятся они или нет? И решил: найдут очки – помирятся, а нет – Микасу придется держать за них ответ. И вдруг он вспомнил, что наказала поутру мама: «Смотри, чтоб Расяле одна не купалась!» А та, небось, Микаса не нашла и теперь наверняка уже плещется в каком-нибудь заливчике! Ведь сколько раз мама говорила ей: «Не трогай спички, не трогай спички!» – а ей бы все делать наоборот!

И Гедрюс прямо через кустарник припустил к озеру. Ему показалось, что и пес, почуяв опасность, начал испуганно взлаивать.

То ли от спешки, то ли потому, что плохо видел, Гедрюс зацепился за колючую проволоку, которой когда-то

был обнесен выгон, упал и, больно ударившись коленкой, так скривился от боли, что даже Кудлатик завыл от сочувствия. В это время Разбойник, насвистывая, шагал по опушке. Прислушался, остановился. Это показалось Кудлатику подозрительным. Увидев, что Гедрюс смотрит на Микаса так, словно говорит: «Все из-за тебя», пес яростно залаял и бросился на Разбойника.

– Эй! Забери свою собаку! – крикнул Микас.

Но Гедрюс, который все еще стонал от боли, вместо того чтобы позвать Кудлатика, подумал: «Все из-за тебя! Куси его, куси, Кудлатик! Пусть знает…»

А собаки ведь хорошо понимают мысли хозяина, им и говорить ничего не надо. Едва только Микас бросился наутек, пес догнал его и цапнул за ногу. Потом, правда, смутился – как-никак Микас был знакомый – и, поджав хвост, понуро поплелся назад.

Расяле, замечтавшись о драгоценном камне и вкусном пироге с медом, даже не заметила, как нырнул поплавок. «Клюнуло!» – поняла она и дернула удочку. Высоко над головой пролетел полосатый окунек. Расяле помчалась на берег, на траву и принялась рассматривать добычу.

Нет, такой малыш не мог проглотить большой камень. Рыбка широко разевала рот, будто показывая, что ни во рту, ни в глотке у нее и впрямь ничего нету, кроме впившегося в губу крючка. У Расяле от жалости даже нос вспотел.

– Я сейчас, я сейчас… – утешала она трепещущую рыбку. – Ну, разинь ротик, еще, еще… Потерпи, полосатенький… Сейчас вытащу… Коташа ты мой…

Смахнув слезы, она поцеловала рыбку и бросила в озеро. Теперь ей стало жалко и тех окуньков, которые еще трепыхались на ивовом прутике. Расяле осторожно сняла трех и пустила в воду. Но те едва держались на поверхности, чуть шевелили хвостиками и не могли даже уйти в воду.

«Нет уж, – подумала Расяле, – больше в жизни не возьму удочки. И бедные червяки сохнут в ржавой банке, мечутся, спрятаться им негде…» Подумала, взяла банку и высыпала червей в сырое место под кустом, возле камней. «Если уж кто рыбу ловить хочет, пускай отвалит камень и поймает ту – драгоценную».

Вернулся Микас злой и неразговорчивый.

– Ну как? Нашли очки? – спросила Расяле.

– Я тебе найду… Катись отсюда!

Расяле удивилась – теперь Микас и впрямь выглядел как разбойник.

– Куда червей девала?

Такому сердитому разве объяснишь. И она не торопилась отвечать.

– Я поймала вот такого окуня, – похвасталась она. – Поймала и отпустила.

– Слышишь, что говорят? Куда червей девала?

– Не бойся, не съела. Хочешь, Микас, я тебе скажу, как достать алмаз? Хочешь? Когда снег стает, поднимешь вот этот камень и найдешь червя. Я их тут нарочно посеяла. А когда найдешь, то на этого червя поймаешь рыбину. А эта рыбина…

Но Микас не стал слушать. Он увидел своих окуньков – они покачивались на воде – и вытянул Расяле удилищем. Расяле от изумления даже заплакать забыла. Что это с ним? Почему он такой злющий? Она только поняла, что Микас не нашел очков и ссора еще не кончилась и не скоро кончится.