Эйваз
Шрифт:
Я не нуждалась ни в чьем сочувствии: ни тогда – в далеком детстве, ни тем более – сейчас.
– Хорошо, – кивнул он. – Тогда слушай… Все что ты должна – это побороть свои искушения. У тебя есть минимум три года. Только так сможешь стать тем, кем задумала. Если этого не произойдет, и будешь полагаться только на одержимость – рано или поздно проиграешь. Сила духа – вот что должно стать твоим источником уверенности и силы. Ты и Вселенная – единое целое, помни об этом каждый день, и однажды это станет правдой.
– Но я верю в… – наткнувшись на ледяной взгляд, я осеклась.
– Сейчас у тебя нет религии, Тая…
Что значили эти слова?
Я хотела понять, но не понимала…
– А как же…
Теперь уже учитель без стеснения остановил мой невысказанный вопрос жестом.
– Иди кипяти воду.
Я несколько секунд буравила его взглядом, затем развернулась и молча зашагала прочь, чувствуя на своем затылке укоризненный взгляд. Будь моя жизнь другой – по щекам заструились бы слезы, но сейчас в моем горле стоял лишь острый ком обиды.
Глава 6
Прошло полгода, и на одно занятие у меня стало меньше – Сей-Ман не заставлял больше кидать в пространство камни. Возможно потому, что я перестала выходить из себя, даже если он заставлял кипятить и остужать воду целый день. А спустя еще какое-то время – и все остальное начало меняться в лучшую сторону удивительным образом…
Сей-Ман действительно стал посвящать тренировкам со мной достаточно много времени, оценив мою усидчивость, внедряя каждую неделю что-то новое в наши уроки.
Я чувствовала, как наполняюсь энергией гор, становлюсь сильнее день ото дня, укрепляя накопленные навыки. А Сей-Ман придавал мне новые импульсы к постепенному развитию.
Мы часто вместе медитировали. Правда, о чем думал учитель в такие моменты – не знаю, но точно не о том, о чем думала я. Я присутствовала на уроке физически, но мысленно его прогуливала. Смириться с многочасовой и, как мне казалось, пустой тратой времени было сложно. Эти часы действовали на меня утомительно. К тому же, если честно, то все эти ретриты и медитации приелись еще в монастыре.
Зато я обожала участвовать в различных спаррингах с учителем, бегать, прыгать, застывать в воздушной растяжке и осваивать новые захваты и болевые точки. И даже полюбила вместе с Сей-Маном обливаться ледяной водой.
Помню, как он сказал, что ко всему можно привыкнуть. И действительно – я привыкла и к этому.
В эти моменты мы сближались с учителем, но, к сожалению, лишь на время. Как только все заканчивалось, чувствовала, что он снова сторонится меня, не желая лишний раз вступать в контакт.
Я часто и много об этом размышляла, приходя к выводу, что своим появлением нарушила привычный ритм существования этого человека и вынудила его, пусть и временно, но отказаться от жизни, которую он однажды предпочел.
Печально было то, что мы практически не разговаривали. А ведь мне не терпелось расспросить его о некоторых вещах, так сказать, «копнуть почву», из которой произрастали и такие справедливые взгляды, и такие удивительные мысли. И заодно – зарядиться мудростью, проникая в поучительные истории – уверена, у таких людей, как мой учитель, их припасено было в большом количестве.
Да и в конце концов – я просто ничего не знала о человеке, с которым проводила каждый день своей жизни!
Была ли у него какая-то мечта или тайные желания?
Как он жил до этого, чем занимался и болел ли в детстве скарлатиной?
Хотелось знать о нем все…
Но учитель не пускал в свой мир, отгородившись с самого начала высокой прочной стеной и выставив у ворот надежных часовых. Я мечтала опоить их сонным зельем или сделать хотя бы какой-нибудь подкоп, но ничего не выходило.
С самого детства мои собственные правила гласили: «Никакого интереса к жизни других людей!»
Но в этой ситуации я, кажется, готова была их нарушить. Возможно, это шло от обратного – меня беспокоило чувство доверия к этому человеку. И хотелось бы знать, что несет в себе тот, кому доверяю вопреки своим жизненным принципам. Я была закрыта для любого, но Сей-Ман, не прикладывая ровным счетом никаких усилий, заставлял меня расслабляться и терять бдительность.
Это было странно вдвойне, если учесть, что нас свело изучение одного из наиболее опасных боевых искусств, которое отнюдь не располагает к мягкости. Я старалась держать себя в тонусе подозрительности и настороженности, но не могла противостоять чувству доверия – замечая, что с каждым днем оно все больше завладевает мной.
* * *
– Тая, смотри под ноги! – Сей-Ман оборачивался на бегу. – Выше колени! Смотри по сторонам.
Как можно делать это все одновременно?
Я очень старалась, но за всем сразу уследить не получалось…
– Ты должна видеть, что происходит вокруг. Чувствовать, что под твоими ногами, слышать, что творится над головой, улавливать каждое движение сбоку, – Сей-Ман повернулся полностью ко мне и продолжил бежать спиной по неровной тропинке, которая уходила резко влево и вниз. – Поверь, периферическое зрение очень важно!
– Осторожно! – мои брови взметнулись вверх, я хотела предупредить учителя о резком изгибе тропинки, о котором возможно, не подозревал.
Но он как ни в чем не бывало безошибочно двигался спиной по ходу движения.
Я бежала за ним, недоумевая – как такое возможно?
У него что – на затылке есть пара перископов?
Сей-Ман молча указал пальцами на глаза, заставляя меня этим жестом быть крайне внимательной.
– Да смотрю, смотрю! – заверила я, чуть не врезавшись в поваленное дерево, которое учитель благополучно перепрыгнул, не испытывая проблем.