Фабрика грез

Бэгшоу Луиза

Имя Дэвида послужило ей пропуском на ленч в «Айви».

Стояла замечательная солнечная погода, и Меган любовалась игрой света на бокале с водой, пытаясь унять бурлящий от голода желудок с помощью медовой дыни и салата «Цезарь». На секунду ей очень захотелось гамбургера, который они с Деком жарили на решетке летом в приятной компании. Они тогда пили дешевое пиво и слушали компакт-диск с «Зеленой рекой», разговаривали о Боге, о сексе, о смерти и черт знает еще о чем. Или шли смотреть Старые фильмы. Но она заставила себя отбросить воспоминания. В Сан-Франциско Меган Силвер была ничто. В Лос-Анджелесе она собиралась стать кем-то, и уж конечно, здесь ни одна уважающая себя женщина не позволит добавить хоть унцию лишнего жира на бедра. Никаких гамбургеров и пива. Только салат и минеральная вода.

Меган прибыла в «Ле Принтемпс» ровно в два. У нее ушла неделя на то, чтобы назначить свидание с Жаком Ройси, главным стилистом, но она была уверена, дело стоит того, чтобы подождать. «Ле Принтемпс» был самым исключительным, совершенно новым салоном красоты в городе, который мог похвастаться процедурами, замедляющими старение, и препаратами, от названий которых дамы в возрасте просто задыхались. Там работала бригада парикмахеров, переманенных деньгами из Лондона. Об их искусстве в городе ходили легенды. В Голливуде, где красота и слава соперничали между собой, Жак Ройси стал культовой фигурой, его окружали плотным кольцом почитательницы из среды самых богатых и привилегированных женщин Западного побережья.

Меган понимала: против морщин ей пока не нужны никакие кремы, но что касается волос, над ними надо поработать. Так что она пришла по адресу. Еще бы, за такие деньги они должны сделать ее красоткой!

Особнячок «Ле Принтемпс» находился за железными коваными воротами. Мужчина в приемной, облаченный в белый халат, поприветствовал Меган, потом взял ее кредитную карточку и стал списывать цифры. В это время служащий отгонял ее машину на стоянку. Через несколько минут она уже уселась с номером парижского издания «Вог» в уютное кресло и ей подали ароматный густой капуччино. Невысокий пухлый мужчина с зализанными назад рыжими волосами и огромным бриллиантом на пальце ворвался в приемную и кинулся к Меган, шумно целуя воздух по обеим сторонам ее щек.

— Мадемуазель Силвер, неужели! Как я рад видеть вас!

Как дела? — зачирикал он по-французски.

— Все прекрасно, спасибо, — тоже по-французски, заикаясь, ответила Меган, стараясь отыскать в памяти хоть что-то, сохранившееся после восьми лет изучения французского языка в колледже. — А вы?

— Боже мой! Еще одна француженка! — взвизгнул он восхищенно. — Может, все же перейдем на английский, а?

Мы очень рады видеть вас, мадемуазель. А вы и так, хорошенькая, да? Но еще не шик. Мы сделаем вас очень шикарной. Вы себя не узнаете. — Он помолчал, чтобы набрать воздуха.

Меган встала, спросив себя еще раз, на что она идет.

Вышел второй мужчина в белом, он нес голубой хлопчатобумажный пеньюар для Меган. Она закуталась в него, и Жак открыл дверь в свое святилище. Она обратила внимание, с каким минимализмом декорирован салон красоты. В японском стиле. Рисунки на стенах, желтое и темное дерево. Нежные ароматы витали в воздухе — жасмин, сандал, мимоза, розовое масло.

— Дорогая, — горячо сказал Жак, просовывая толстую руку под локоть Меган. — Мы сделаем из вас новую женщину.

Меган подумала о Роксане Феликс, которая расхаживала тогда на вечеринке после концерта в сверкающем платье, с блестящими черными волосами и миллионнодолларовой улыбкой на лице, а Дэвид и Зак таяли у ее ног.

Меган решительно отбросила сомнения.

— Именно за этим я сюда и пришла, — заявила она.

Элеонор еще раз посмотрелась в зеркало в ванной, заставляя себя не торопиться. Может быть, Том все еще спит.

Или заказывает завтрак на двоих, нечто романтическое — клубника, круассаны, шампанское. То, что он еще не позвонил и даже не постучал в дверь, ничего дурного не предвещало.

На нее из зеркала смотрела женщина в» прелестном новом костюме цвета морской волны с белой отделкой на воротнике и манжетах. Она была в черных туфлях на каблуках, макияж делал ее лицо очень свежим — персиковый цвет вокруг глаз, розовый на губах и щеках. Чуть раньше, когда она проснулась с ощущением счастья и слегка кружащейся головой, она даже надела украшения — две скромные сапфировые серьги-капельки, очень мило сверкающие из-под аккуратно зачесанных волос. Маленький чемоданчик был уложен и дожидался отъезда.

Элеонор собралась за двадцать минут.

«Том не пожалеет об этом, ведь правда?» — думала Элеонор, и от этого вопроса у нее вдруг панически сжалось сердце. Он ведь был таким нежным, таким страстным… Прошлой ночью им было несказанно хорошо, как и должно быть влюбленным. Она так давно любила Тома, безнадежно грезила о нем столько лет, а вчера случилось все, о чем она мечтала. И даже больше. Он увлек ее в райские сады, показал то, о существовании чего она и не подозревала. Он навсегда изменил ее жизнь, понимала Элеонор. Никогда еще она не чувствовала себя женщиной с такой откровенной силой. И теперь она уже не сможет смотреть на интимные отношения по-прежнему, как просто на приятное занятие. Элеонор никогда не забыть пламени настолько сильного, что оно казалось белым. Это пламя охватило ее, принесло облегчение, и она вдруг поняла, что имеют в виду сексологи, уверяя, что женщина достигает пика половой зрелости за несколько лет до сорока… А может, именно в этом заключается разница — заниматься сексом или любовью?

Прошлой ночью впервые в жизни Элеонор осознала: до, сих пор она любовью не занималась.

Том, конечно, это почувствовал. Без сомнения, он все понял. Ночь любви была слишком яркой и страстной. Не может быть, чтобы его не тронуло произошедшее между ними. Ведь он был причиной…

Элеонор размышляла о том, что будет дальше. Она пыталась отмахнуться от этого вопроса, но нельзя же вечно загонять его в глубь сознания. Пойдет ли Том на развод?

Конечно, он должен, если любит ее. А разве прошлая ночь это не доказала? Что касается ее, она почти решила соединиться с Полом, пыталась уговорить себя зачать от него. Но теперь все. С этим кончено. Она должна быть с Томом.

Возле кровати замурлыкал телефон.

Элеонор радостно оторвалась от зеркала, вбежала в спальню, упрекая себя за поведение, недостойное тридцативосьмилетней женщины, и схватила трубку.

— Да, — выдохнула она.

— Элеонор.

Том. Сердце ее бешено забилось;

— Привет, — ласково сказала она. — Я думала, ты уже никогда не позвонишь.

Короткая неловкая пауза.

— Если ты готова, почему бы нам не встретиться внизу? — напряженно спросил Голдман. — Нас ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт.