Факел (книга рассказов)
Шрифт:
А через два дня новая парализация. И уже отнялась правая рука и нога. И речь, понятно, ну, если доктор обещал. И тот же самый доктор опять предлагал больницу. Но нет, снова уперлась Тоня, если отлетит, то пусть в своем доме. Ей, может, приятней видеть меня и внуков, чем незнакомых костлявых старух.
И верно, Лидия Филипповна отлетела ночью, во сне. И лицо у нее было, поверить трудно, такое довольное-довольное. И спокойная улыбка.
Ну, надо же! Все вокруг стонут и охают, а она улыбается.
Свадьба
Договаривались,
Ну да, как же, Федя в двадцать восемь лет жениться не думает, а я, как дурочка, сиди и жди у моря погоды. Нет, так не получится, я через три месяца кончаю институт, пора определяться, да и сами видите, человек меня любит и деловой.
Это семья Бобковых. Очень трудовая семья. Василий Павлович — инженер, вертится в двух или трех местах, подгребает все, что подгрести может. А жена его Людмила Дмитриевна — участковый доктор, тоже, значит, трудовой элемент.
Теперь, значит, дети. Федя закончил морское училище, и он, выходит, моряк. Нет, настоящий моряк, он на судне каким-то начальником, то есть моряк водоплавающий. Да, но человек он исключительно домашний. Придет из плаванья, ляжет на диванчик, телик смотрит и харч материнский уничтожает. Нет, как-то уж с женщинами, видать, устраивался, но без женитьбы и прочих глупостей. То есть этот водоплавающий моряк был покладистый и ласковый.
Не то — Наташа. Ну, младшенькая, все понятно, видать, баловали ее, особенно Василий Павлович, и потому девушка выросла строгой. Нет, не только с парнями, мол, сперва надо, чтоб человек был хороший, потом расписаться, а потом уже все остальное, и порядок тут нарушать нельзя, дескать, сперва все остальное, потом, глядишь, распишемся, а потом будем выяснять, хороший ли человек. Нет, так не получится.
Приятная такая девушка. Может, даже и красивая. Если б вот не излишняя строгость. Она была строга не только с парнями, но и с соседями. То есть она, попросту говоря, соседей не замечала. Строгая и гордая девушка, да. А уж с родителями — чего уж тут говорить. Если какая семейная покупка — решающее слово за ней. Отец перед дочкой чуть не на цырлах ходил — побаивался и уважал. Людмила же Дмитриевна не боялась, но уважала. Они как подружки, всюду вместе — по магазинам, там, в кино. Ну да, старшая подружка и младшая подружка. Старшая такая порывистая, впечатлительная, а младшая спокойная и рассудительная.
Выбор у Наташи был, в смысле женихов. Раза три Людмила Дмитриевна объявляла знакомым, что, видать, в ближайшее время предстоят большие траты, и это ужас что такое. Одно кольцо на мою врачебную ставку тянет. Но это были пристрелки.
Покуда не появился такой Зверев, настоящий жених. Как его звать, неизвестно, Наташа звала его именно что Зверевым. Ровесник брата. Такой скромный, застенчивый. Да, но хоть и застенчивый, но из этих вот новых прущих людей. Он при чем-то там был чего-то там посредником, и денежки у него водились.
И потому настаивал, чтоб все было красиво. Не как сейчас делают — в семье да чтоб только родственники и близкие друзья, нет, свадьба должна быть в ресторане. Записываться, ладно, будем в Фонаревском загсе — во Дворец бракосочетания сейчас никто не ездит, зато непременное венчание, и это я настаиваю, да, это стоит денег, но все красивое стоит денег, к тому же венчание — не только красивое, но и богоугодное дело. Сейчас все венчаются.
Да, а на невесту свою Зверев смотрел прямо-таки с восторгом. Платье сшить самое красивое и с новомодными заморочками. А то, не поверите, некоторые сейчас берут платье на прокат, ну, это вообще нищета первозданная.
Конечно, поднапряглись, как могли, и Бобковы, но основные расходы взял на себя вот как раз Зверев. И свадьба пройдет, все понимали, по самому красивому разряду.
Да, но свадьба свадьбой, но ведь нужно и вперед заглядывать! В смысле, а где молодожены собираются жить.
Вот! Здесь-то и начинается вся история. В смысле, а где молодожены собираются жить.
Значит, так. У Бобковых «распашонка». Это неважно, в каком доме, важно, что маленькая — тридцать шесть метров — и «распашонка». В одной комнате спят родители, в другой Наташа, а в гостиной — ну, где телевизор, — Федя. То есть через него надо ходить. С другой-то стороны, а через кого тогда и ходить, как не через водоплавающего, который половину времени в море.
Теперь, значит, жених. У него с жильем похуже. Двухкомнатная на троих — он сам, мама и младшая сестра, которой, к слову, двадцать, и возраст к свадьбе движется.
Обычная, значит, история, надежда на хорошую жизнь имеется, и хочется жить именно хорошо, но негде. Нет, на первое время есть куда приткнуться, это не то что первую брачную ночь проводить под звездным небом, на худой конец, поживем в родительской квартире. Но это на самый худой конец.
Зверев, со временем, конечно, купит квартиру, он такой, он купит, но лишь со временем. Да, но жить-то надо не в прекрасном будущем, а прямо сейчас.
И тут Наташа вспомнила про свою бабушку Анну Тимофеевну, мать своего отца. Ну, бабуля и даже бабусенька. Двухкомнатная квартира и живет одна. Учительница на пенсии, семьдесят шесть лет. Сухонькая, легонькая, носила исключительно темные платья с белым кружевным воротником, седые волосы собирала в пучочек и закалывала большим гребнем. Ну, все как есть — учительница на пенсии. И двухкомнатная квартира, и, что характерно, комнаты ну совсем изолированные.
Да, а Василий Павлович свою матушку любил и уважал. Все понятно, единственный сын. Ну вот. Пять лет назад бабушка сообразила, что дело идет к старости, случись что с ней, негоже, если квартира уйдет государству. Ну да, если Василий Павлович здесь вырос и здесь же помер его отец. Негоже этой квартире уходить в чужие руки.
В общем, привычные такие рассуждения. Все так делают, и мы сделаем. Словом, пропишу Федю или Наташу.
Анна Трофимовна некоторое время решала, кого именно прописать. Федя, хоть и ласковый, а все же мужчина. Нет, лучше Наташеньку, девушка, нежное существо, заболею, половчее сумеет помочь.
Договаривались ведь как: Наташа прописана на всякий пожарный, поскольку все нормальные бабушки заботятся о своих внучках. Но пока меня одинокая жизнь устраивает. Живу — квартира моя, помру — Наташенькина. Логично? А как же.