Фактор аннигиляции
Шрифт:
Тайный офис общества «Смерть жизни» располагался в небольшой задней комнате, арендованной у владельца магазина. Войдя, Кракно обнаружил, что три его компаньона-конспиратора, ядро его революционной партии, лежат мёртвые, навалившись на стол, за которым они сидели, ожидая его прихода.
Закрыв за собой дверь, Кракно в безмолвном прощании оглядел своим жёстким взглядом комнату, начиная от второго стола, заваленного грубо изданной литературой, до настольного копировального аппарата, который её напечатал.
Стало быть, он остался один. Никто из его товарищей не пережил это космическое нападение.
Он шагнул к узкому окну, задев
Ростом Кастор Кракно был чуть ниже среднего, и его можно было бы назвать полноватым, но энергичность придавала ему выразительность. Ему было сорок лет (годы естественного старения, не продлённые лекарствами, доступными вельможам), его чёрные волосы начали редеть, в то время как красное лицо постоянно выражало только жестокость. Часто его глубоко посаженные карие глаза смотрели свирепо, не отрываясь (подобно животным), хотя в других случаях глаза бегали, как у преступника.
И он являлся неоспоримым лидером, — по крайней мере, уже в прошлом, — защищавшим доктрину «Смерть жизни».
Всю свою жизнь Кракно прожил на Кэроуле; он был внебрачным сыном фабричной работницы, жившей в трущобах городка в нескольких сотнях миль от столицы. Он всё ещё помнил свою мать; помнил в основном, как она выглядела, приходя уставшей после целого дня работы в их убогую единственную комнатку в двадцатиэтажном доходном доме. Он вспоминал о ней, однако, без всякого сострадания. В пятнадцать лет, насмотревшись на то, как с каждым годом она выглядит все более тощей и измотанной, он убежал, чтобы побродить некоторое время по городам и фермам планеты, пока не обосновался в Кинне, столице, где он занялся разрушением общества и заменой его на анархию.
Анархисты были всегда; но Кракно придал движению новую жизнь: он превратил его теорию, давно развенчанную историей, в доктрину действия. Больше всего он гордился убийством целой семьи вельмож, считая, что совершил подвиг, взорвав театр Хадркэни; преступников полиция так и не нашла.
Какое-то время он со своими ближайшими помощниками жил на преступные деньги; сами они не совершали акций, поскольку это слишком рискованно, но пользовались помощью криминального мира Кэроула, который отчасти симпатизировал их идеям: они не жалели сил на распространение принципов анархизма кракновского толка, или кредо нигилизма:
Уничтожение всего существующего — что означало, в целях пропаганды, разрушение всего, что связано с существующим социальным порядком, его классами, законами и институтами.
Смерть жизни — что означало, в целях пропаганды, смерть стилю жизни, которым люди живут сейчас, смерть привилегированной продлённой жизни для вельмож, из-за чего страдания низших классов кажутся ещё более непереносимыми.
Но лично для него, в глубине его души, эти лозунги имели второе, более глубокое значение, связанное с ненавистью к жизни в любой форме, ненавистью, которую невозможно было утолить, с ощущением, что само существование есть зло.
Никогда ещё это ощущение не было таким острым, как двадцать минут назад.
Для населения в целом приход существа произошёл внезапно, без всякого предупреждения. Однако Кракно был уверен, что немногие избранные знали о нём, потому что таким образом можно было объяснить кое-что, озадачивавшее его на протяжении последних нескольких недель. Он узнал, частично из дежурных докладов шпионов, частично из радиопередач, что все главные вельможи и крупные индустриальные магнаты один за другим покидали планету, отправляясь в «деловые поездки». Но по радио никогда не сообщалось, что они брали с собой и целиком свои семьи. До сих пор он был в замешательстве, не зная, какое объяснение могут иметь эти факты.
— Они знали, это точно, — пробормотал он про себя. — Как это похоже на них, вот ведь крысы!
И если они знали, что оно придёт, то они знали, что это такое и чего от него можно ждать, как и Кракно теперь знал об этом из более непосредственного, более личного источника. По сути дела, оно всё ещё было здесь или, точнее, как раз уходило. Кракно ощущал его присутствие, ощутил неописуемое изменение в самом себе, когда оно убыло наконец. Из того, что было известно о нём, он предположил, что оно может двигаться через пространство очень быстро, несомненно, быстрее света.
И когда оно встречало жизнь, оно поглощало жизненную силу, сознание, индивидуальность всех существ. Оно поедало их души .
С чувством восхитительного, почти восторженного ужаса Кракно вспомнил поглощение, похищение всего того неощутимого, но тем не менее того, что представляет собой человек — его самого.
К этому ощущению возбуждения и ужаса у него подмешивалось ещё что-то вроде стыда, возмущения оттого, что вторгшееся существо оставило ему жизнь. Потому что в течение этих поразительных, невообразимых минут, когда у него выдирали душу, раздирали его на части, насиловали и прогоняли через невообразимую обработку, в его сознании постоянно стучало мощное отрицание «Не-е-е-е-е-е-е-е-т!..»
Пирующий монстр его отверг. Выплюнул прямо изо рта.
Для Кракно, стоявшего среди убиенного мира в окружении сотен миллионов мертвецов, когда его мышление было более ясным и острым, чем когда-либо в жизни, сама мысль о том, что этот похититель жизни, этот вор наивысшей пробы, отверг его жизнь, вызывала у него чувство невыносимого унижения, явившись итогом десятков лет жизни в стрессах и одинокой отверженности. Ему казалось ужасно нечестным, что все эти миллионы, из которых он ненавидел так многих, были мертвы, убежали, в то время как он, который познал ценности жизни и смерти, оказался обойдённым.
От жалости к себе несколько слезинок выкатилось из его глаз; они побежали по щекам, но он быстро их вытер, прошёл к шкафу с оружием, отпер его и достал длинноствольный нейтронный излучатель. При этих обстоятельствах не имело смысла куда-либо ходить безоружным. Даже не взглянув на своих мёртвых товарищей, он вышел.
Когда он с топотом спускался по ступенькам и выходил на улицу, до его сознания стали доходить и другие факты. Прежде всего, его чувства стали острее и глубже. Когда он вышел на авеню Фрессия, она показалась ему сценой из фантастической живописи. Во-вторых, до него внезапно дошло, насколько быстро он приспособился к такому радикальному повороту событий; и вместе с этим осознанием он ощутил повышение своей жизненности, огромное увеличение магнетизма и силы своей личности. Контакт с монстром сознания подзарядил его душу, поднял его на новый уровень энергии.