Фанфик Четверо лучших
Шрифт:
Потом приходила Уизлетта. Спросила, не обижает ли меня Рон. Умная девочка, подозревает, что братец с энтузиазмом взялся мстить. Я в ответ отрицательно покачал головой. Со своими проблемами я разберусь сам. Главное — вытащить у кого-нибудь из растерях палочку из заднего кармана.
Миссис Уизли заботливо влила в меня тонизирующий настой, укрыла одеялом (я довольно талантливо бледнел и закатывал глаза).
Люпин пришёл, посидел в отдалении, спросил, не передумал ли я превращаться в волка. Я не ответил ничего. Были смутные чувства. Наверное, это завтрак всё испортил. Если бы мне предложили миску
Последним заглянул Поттер и сидел дольше всех. Приближаться не рискнул, хотя видно было, что очень хотелось. Его монолог был невразумителен, что-то типа «Ты это, не обижайся на меня, я же смерти тебе никогда не хотел, и мне правда жаль, что всё так вышло, не следовало вам так далеко заходить, попросили бы у Дамблдора защиты когда Лорд вернулся...». Я молчал, наблюдая за ним из-под прикрытых век, и его бегающий взгляд мне ой как не нравился.
Потом Поттер с виноватым видом притащил мне стопку квиддичных журналов. До самого вечера от нечего делать я читал, и все решили, что я пошёл на поправку, однако миссис Уизли была настроена решительно, и я понял, что она готова продержать меня в кровати ещё по меньшей мере неделю.
Пошатавшись перед самым закатом по дому (не забывая держаться за стены), я изучил расположение комнат, пользуясь тем, что добрая Уизлетта наверняка решила, что у меня всё ещё болит задница, и меня заново надо учить ходить. Изображая приступ слабости, я присел на четвёртом этаже на ступеньку лестницы, и девчонка тут же испуганно заквохтала, выпустив наконец мой локоть. Вот будущая миссис Уизли, извиняюсь, миссис Поттер... Такая же, как мамаша, разве что не толстая, но это всё впереди. На квохтанье примчался храбрый рыцарь, защитник слабых и обиженных, и абсолютно неожиданно с героическим пафосом подхватил меня на руки. Я ахнул, цепляясь за его шею и пытаясь вырваться, но он прижал меня к себе и, таща вниз по лестнице, только и делал, что бормотал:
— Ты не рыпайся, мне не тяжело, ты же недокормленный... Мне, что ли, понравится, если ты с лестницы рухнешь и башку расшибёшь? Пока слабый, ходи потихоньку.
И, держась за него судорожной хваткой, я с тошнотворным ужасом начинал понимать, почему он не сводит с меня глаз. Бежать нужно было срочно. Я не знал, кто страшнее — озабоченный Поттер или озабоченный Уизли, но они оба знают, что со мной произошло, и оба наверняка решили, что теперь мне всё равно. Или что я соглашусь на всё. От этих мыслей в груди закипал гнев, и я опомнился только тогда, когда Поттер захрипел:
— Придушить меня собрался?!
Я ослабил хватку, а он тем временем донёс меня до комнаты и уложил в кровать. Закрыв глаза, я создал себе иллюзию, будто спрятался от его взгляда, хотя знал, что на самом деле это не так.
На ужине Поттера не было. По разговору Рона и Джинни я понял, что он чувствует себя усталым и решил лечь пораньше. Знаю я, что он там делает, на своей постельке в запертой комнате... Хотя меня это волновать не должно. Завтра вечером, если переживу следующий день, явлюсь к Уизли, спрошу, что ему от меня надо, притворюсь испуганным, попрошу никому не говорить, заверю в своей искренности и улучу момент, чтобы вытащить у него палочку. Силенцио, Инкарцеро, Коллопортус, Чары невидимости — и вниз, к сараю с мётлами.
Я послушно съел всё, что миссис Уизли положила мне на тарелку. Завтра предстоит нервный день, тем паче, что надо будет сделать вид, что мне хуже.
Солнце уже почти зашло. В гостиной Артур читал газету, Рон со своей сестрицей играл в зачарованные шахматы. Люпин ушёл домой (и славно). Молли возилась на кухне. Я поднялся к себе, решив, что больше меня никто не будет тревожить. Раздеваясь, я услышал какой-то странный звук. Сначала я не понял, что это такое, а потом увидел, что за окном сидит утренний гость — ворон. Дотянувшись до щеколды, я открыл половинку окна, и он деловито запрыгнул на подоконник со стороны комнаты.
— Чего ты? — спросил я. Он встряхнулся, перелетел на стол.
— Ну ладно, только еды у меня нет, — я пожал плечами. — Хочешь — оставайся.
Ворон чистил клювом крыло, изредка поглядывая на меня. Я прикрыл окно, посмотрел на темнеющее небо, ещё светло-оранжевое там, куда закатилось солнце. Потом закутался в одеяло, отвернулся к стене. Сон-без-сновидений я не выпил, перебужу весь дом своими криками, так им и надо...
Ворон пошебуршал на столе, потом затих. А чуть погодя ледяные мурашки поползли у меня по спине, и ужас сковал всё тело: я понял, что слышу уже другой звук — скрип половиц под осторожными шагами.
11. ЛМ. Слёзы
Я шагнул к двери, наложил Муффлиато и Коллопортус, резко развернулся, метнув в оконное стекло заклятие Затемнения, и лишь тогда произнёс вслух:
— Люмос Максима, — и под потолком завис шар света.
Драко уже сидел на кровати, и я медленно подошёл, вглядываясь в его побелевшее от ужаса лицо. Он меня боялся — отполз, поскуливая, вжался в стену, закрыл голову руками, и я расслышал его сбивчивый шёпот — молитву, защищающую от смертельной опасности.
— Драко, — позвал я, но он не откликнулся. — Взгляни на меня.
Голову он поднял, но в его глазах не было радости, только ожесточение и... отчаяние. Я ещё раз поклялся себе, что долго Фенрир на этой земле не проживёт. Глядя перед собой и ничего не видя, Драко прошептал фразу, от которой мне стало неимоверно душно и больно:
— Я всё ещё твой сын?
Я стремительно обнял его — так крепко, как только смог, одновременно чувствуя, как внутри меня что-то умирает:
— Да, глупый котёнок, неужели ты думал иначе?
Не знаю, зачем назвал его детским прозвищем, — наверное, хотел воскресить в его памяти те времена, когда он был счастлив. Но он не расслабился и даже не поднял глаз, а шёпот снова стал глухим и сдавленным:
— Отец, это вправду ты?
— Да, — подтвердил я. — Я анимаг, просто ты об этом не знал.
Он недоверчиво поднял руку, коснулся моих пальцев, словно проверяя, настоящий ли фамильный перстень на безымянном, но, по-видимому, ни к какому выводу не пришёл. Мы сидели на его кровати рядом, он опирался на меня, привалившись спиной. Краем сознания я понимал, что трость бросил на столе, но дотягиваться до неё было совсем не время, хотя находились мы в доме врагов.