Фанни Каплан
Шрифт:
Выскользнула из портьеры, закрывающей боковую дверь, дама в строгом платье, глядит в ее сторону, шепчется о чем-то с приказчиком.
– А вот эту примерьте! – кидается тот из-за прилавка.
Уловил ее взгляд, достает с полки… невозможно оторваться. Миниатюрная малиновая шляпка. Без полей, наподобие раковины, на тулье букетик из перышек попугая, серебряная булавка с голубым камнем. Она уже видит себя в шляпке, по всему видать – из Парижа. Чудо, чудо! Наклонить чуточку на правую бровь, выпустить из-под края локончик…
– Позвольте!
Приказчик,
– Нет, нет, спасибо!
Она бежит стремительно к выходу.
– Барышня, постойте! – доносится вслед.
Она на тротуаре, обгоняет прохожих. Впереди суматоха, слышны полицейские свистки.
– Ломбард ограбили! – слышится в толпе.
– Чей, когда?
– Адисмана ломбард! Только что!
– Адисмана?
– Ага, на Острожской который. Рядом с бакалеей…
Ей по по себе. На сегодня, пожалуй, хватит, пора домой. Сворачивает в переулок, чтобы сократить путь, останавливается. В переулке темно, мрачные какие-то постройки по сторонам. Не хватало еще заблудиться…
Она не успевает повернуть назад. Мимо, едва не задев колесами, проносится грохоча коляска, заваливается набок, опрокидывается. Бьется пытаясь подняться лошадь, выбираются наружу какие-то люди, бегут вдоль деревьев. Один, в мятом картузе, волочит ногу, отстает. Стаскивает с плеча сумку, размахивается широко – сумка летит в заросли крапивы. Оборачивается в ее сторону…
– Ярослав, Кирилл! – кричит. – Не задерживайтесь, уходите дворами! Я остаюсь!
Парень ковыляет решительно в ее сторону. Она оцепенела, ноги как ватные, не слушаются: сейчас начнет душить!
– Тихо!
Он обнимает ее рукой за плечи. Совсем еще мальчишка. Пышный чуб из-под околышка фуражки, дышит прерывисто, тяжело…
– Иди спокойно! Я твой миленок, ясно? Гуляем…
Прилаживается поудобней:
– Не дрожи, не съем…Голову положи на плечо…
Из темноты в конце переулка показываются верхоконные. Скачут по мостовой, надвигаются, загарцевали рядом. Полицейские. Шашки на перевязи, кобуры.
– Кто такие? – перегнулся с седла старшой.
– Фабричные, – отзывается парень. – С маслобойки.
– Людей бегущих видали? С коляски энтой… – старшой указывает на опрокинутую пролетку.
– Видали. Двоих али троих. Один, кажись, с сумкой. Побегли в сторону Рыбной…
– Ага, давай! – трогают коней полицейские.
Топот копыт, всадники исчезают за углом.
– Накось, выкуси! – парень смачно сплевывает под ноги. – Фараоны хреновы!
Оборачивается воровато по сторонам, ковыляет к кустам крапивы, возвращается с сумкой.
Они идут бок о бок, парень прикрывает полой рубахи сумку, старается не хромать.
– Живешь где?
– На Чудновской.
Свернув за угол они выходят на перекресток. В жидком свете фонарей можно разглядеть его лицо. Чернобровый, синие-пресиние глаза. Совсем не страшный.
– Учишься? Гимназистка?
– Работаю. У мадам Рубинчик. Белошвейкой.
– А, у сахарозаводчицы? Слыхал… О том, что видела, ни слова! – у него посуровел голос.– Никому, никогда! Проболтаешься, пожалеешь. Поняла?
Она кивает молча в ответ.
Испарился он внезапно. Подтолкнул слегка в спину, когда они огибали башню водокачки, пропал из виду.
Она не помнит, как добралась до дому. Долго стучала в калитку. Сонный сторож о чем-то спрашивал, она не отвечала. Перебежала двор с цветочными клумбами, завернула к флигелю. Поднялась по скрипучей лестнице, отперла дверь. Ворочалась в постели, вставала, пила воду. В мыслях вертелось безостановочно: опрокинутая коляска… полицейские в седлах… синеглазый парень…
– Новость слыхала? – спросила утром усаживаясь за машинку Меланья Тихоновна. – Ломбард Адисмана ограбили. Анархисты, вроде бы. Денег, грят, тыщи полторы унесли, если не больше. Самого едва на тот свет не спровадили…. Вид у тебя… – покосилась из-под очков. – Спала плохо?
– Да, чего-то. Комары заели…
– По дому скучаешь. Эх-хе-хе… Ну, давай за работу. Воз и тележка еще шитья впереди…
1904-й год: газетная хроника.
Январь:
«Новое время»:
Москва. «Придерживаясь старого обычая большая часть населения Москвы встречала Новый год с бокалами вина в клубах и ресторанах. Начиная от «Эрмитажа» и «Тестова» и кончая «Стрельной» и «Яра», везде царило оживление и веселье. Почти до рассвета мчались по городу тройки развозя по домам публику, хотя и преисполненную светлых надежд, но достаточно уставшую и опустошившую карманы».
Владивосток. «Сегодня здешние японцы мирно праздновали свой Новый год. Относительно переговоров между Японией и Россией ничего не известно».
Москва. «В Строгановском училище открылась первая выставка недавно основанного Союза русских художников. Выставка включает в себя до 200 произведений, среди которых находятся работы: В. Васнецова, А. Васнецова, К. Коровина, Малютина, Головина и др. Выставка обильна, но мало интересна».