Фантастическое путешествие

Азимов Айзек

– Кровеносный сосуд сузился, доктор Мичелз, – сказал Оуэнс.

– Так и должно быть. Капилляры – самые маленькие сосуды из всех, совсем микроскопические по размерам. Продолжайте двигаться, Оуэнс.

В свете носового прожектора можно было видеть, как стенки, теперь достаточно близкие, потеряли свои складки и борозды и сделались гладкими. Их желтизна побледнела до кремового оттенка, а затем они стали бесцветными. Они приобрели рисунок четкого мозаичного образца, разбитого на криволинейные многоугольники, каждый из которых

ниже центра был слегка суженным.

– Так красиво, – сказала Кора. – Можно увидеть каждую клетку стенки капилляра. Посмотрите, Грант.

Затем, словно что-то вспомнив, она добавила:

– Как ваш бок?

– С ним все в порядке, отлично, правда. Вы наложили очень хорошую повязку, Кора. Я надеюсь, что мы все еще в достаточно дружеских отношениях, что бы называть вас Корой?

– Я полагаю, было бы просто неблагодарным с моей стороны отрицать это.

– И бесполезно к тому же.

– А как ваша рука?

Грант осторожно прикоснулся к ней.

– Дьявольски болит.

– Мне очень жаль.

Не сожалейте. Только – когда придет время – будьте очень благодарны.

Губы Коры слегка сжались, и Грант поспешно добавил:

– Это просто у меня такая несчастная манера казаться веселым. А как вы себя чувствуйте?

– Я пришла в норму. Бок еще побаливает, но не сильно. И я не обиделась. Но послушайте, Грант…

– Когда вы говорите, Кора, я слушаю.

– Повязка отнюдь не последнее достижение медицины, как вам известно, и не является всеобщей панацеей. Вы что-нибудь сделали, что бы предотвратить заражение?

– Я помазал йодом.

– Ну, а вы не хотите посетить врача, когда мы вернемся?

– Дьювала?

– Вы знаете, что я имею ввиду.

– Хорошо. Я сделаю это, – обещал Грант.

Он снова вернулся к наблюдениям за клеточной мозаикой. «Протерус» теперь еле двигался, продираясь по капилляру. В лучах его носового прожектора через клетки просвечивали какие-то странные очертания.

– Стенки кажутся прозрачными, – сказал Грант.

– Не удивительно, – заметил Дьювал. – Эти стенки толщиной меньше одной десятичной дюйма. К тому же они усеяны порами. Для жизни необходим материал, проходящий через эти стенки, а так же через стенки, образующие альвеолы.

– Какие стенки?

Некоторое время он смотрел на Дьювала, тщетно ожидая ответа. Хирург, казалось, больше интересовался тем, что видит, чем вопросом Гранта. Кора поспешила заполнить паузу.

– Воздух попадает в легкие через трахею, – пояснила она. – Знаете, это воздушная трубка. Она разделяется, как и кровеносные сосуды, на все меньшие и меньшие трубки, до тех пор, пока они, к конце концов, не достигают микроскопических размеров, углубленных в легкие, где приходящий воздух отделяется от внутренностей тела только узкой мембраной. Эта мембрана такая же узкая, как и капилляры. Вот эти камеры и называются альвеолами. В легких их около шестисот миллионов.

– Сложный механизм.

– Великолепный. Кислород просачивается через альвеолярные мембраны и через капиллярные мембраны. Он попадает в поток крови, и, прежде чем он успевает просочиться назад, его захватывают красные кровяные тельца. А тем временем отходы в виде двуокиси углерода просачиваются в противоположном направлении, из крови в легкие. Доктор Дьювал ожидает увидеть, как это происходит. Вот почему он не ответил на ваш вопрос.

– Нет необходимости извиняться. Я знаю, что такое быть поглощенным чем-нибудь одним до такой степени, что бы не реагировать ни на что другое.

Он широко улыбнулся.

– Правда, я боюсь, что у меня и доктора Дьювала разные увлечения.

Кора недовольно посмотрела на него, но голос Оуэнса помешал ей ответить.

– Прямо впереди! – закричал он. – Посмотрите, что происходит!

Все глаза обратились вперед. Зелено-голубое тельце подпрыгивало, словно на ухабах, и медленно скреблось своими кромками о стенки капилляра. Волна бледного соломенного цвета, появившись на кромках, двигалась внутрь, пока темный цвет не пропал совсем.

Другие сине-зеленые тельца, двигавшиеся за ним, таким же образом меняли свой цвет. Носовые огни выхватывали впереди только соломенный оттенок, но в отдалении цвет углублялся до красно-оранжевого.

– Видите, – сказала Кора взволнованно, – когда они поглощают кислород, гемоглобин превращается в оксигемоглобин, и кровь осветляется до красной. Теперь они отправятся назад, в левый желудочек сердца, и обогащенная кислородом кровь будет под давлением направлена по всему телу.

– Вы имеете в виду, что мы должны будем снова пройти через сердце? – спросил Грант.

Он немедленно забеспокоился.

– О, нет, – сказала Кора. – Сейчас мы находимся в капиллярной системе и сумеем обойти его.

Однако ее голос звучал не очень уверенно.

– Взгляните на это богом данное чудо, – сказал Дьювал.

– Это всего лишь замена газа, – ответил Мичелз твердо. – Механический процесс, выработанный случайными силами эволюции за два миллиарда лет.

Дьювал с горячностью повернулся к нему.

– Так вы утверждаете, что это случайность, что этот изумительный механизм, доведенный до совершенства в тысяче узлов и полностью синхронизированный, создан ничем больше, как только случайными столкновениями атомов?

– Да, именно это я и хотел сказать, – подтвердил Мичелз.

В этот момент оба, стоя друг против друга в воинственных позах, быстро обернулись на неожиданный пронзительный звук зуммера.

– Что за дьявол, – произнес Оуэнс.

Он с отчаянием стукнул по переключателю, но стрелка на одном из приборов быстро упала к красной горизонтальной черте. Он выключил зуммер и позвал:

– Грант!

– Что там?

– Что-то не в порядке. Проверьте ручное управление вон там, справа наверху.