Фантастика 1971
Шрифт:
Но мне вдруг снова показалось это возможным: два мира несутся во времени навстречу друг другу, но для каждого человека, каждого дерева или травинки, для всего сущего в них рано или поздно наступает Совпадение — для каждого в свое время.
Совпадение длится один миг, но оно является полным: два объекта из взаимно вывернутых пространств сливаются в один. И потом стремительно расходятся, чтобы никогда больше не встретиться.
Вот тогда, наверное, и можно успеть заглянуть в будущее, если только всегда быть готовым к этому.
Так не хотелось
Ворота выходили на шоссе. Я повернул назад и, обойдя больницу, перелез через забор, отгораживавший ее от парка.
Здесь, прыгая с кочки на кочку, я буквально столкнулся с двумя мальчишками. Они колдовали у тонкой березы. Маленьким и плохим ножом один из них ковырнул дерево, и сок пошел.
Наверное, я глотнул слишком много воздуха сразу, меня закачало, как на самолете при посадке, и деревья стали медленно противно кружиться. Через минуту, когда я смог стоять, не держась за березу, что-то изменилось. Может быть, просто стемнело, но парк изменился. С паутинки, прилипшей к сучку, слетел солнечный луч, ветви стали серыми, и воздух погас.
Пахло давнишней сыростью.
Мои ботинки были совсем мокрыми, к ним прозаически липли коричневые иглы и вообще какая-то прошлогодняя дрянь.
Мое бегство не прошло даром: я простудился, и меня задержали в больнице.
В один из последних дней пришла знакомая девушка, имени которой я не буду называть. Она тоже что-то принесла мне и что-то говорила. У нее был хороший голос и милое лицо, и было приятно слушать ее, хотя все, что она говорила, было неправдой.
Глядя на знакомую звезду в черной щели между занавесками, я спрашивал себя в эти последние дни: поеду ли я в Синегорск?
Однажды мне захотелось добраться до истоков человеческой мысли о пространстве и времени.
Что думали об этом тысячи лет назад пророки, передавшие в мифах свое видение мира?
Почему вселенная заново созидается Брамой через каждые восемь с половиной миллиардов лет?
Где истоки этого до странности смелого представления о бесконечных циклах созидания и разрушения? На подобные вопросы ответить совсем не просто.
…Было одно лишь пространство — говорит скандинавская сага — не было ни песка, ни моря, ни волн холодных, ни неба над ними. В северной части пространства располагался вечный источник холода — туманная страна Нифельгейм. Волны Урда, теплого ключа, расположенного на юге, встречались с холодными потоками Нифельгейма. И этому смешению обязана своим возникновением первоначальная материя. От нее произошел мир.
Материя — из пустого пространства. Таков смысл саги, словно предвосхитившей результаты современных исследований. Еще Клиффорд и Эйнштейн мечтали создать теорию, которая вкратце сводилась к следующему: в мире нет ничего, кроме пустого искривленного пространства. Частицы вещества — это такие участки пространства, в которых оно искривлено больше, чем везде.
А перемещение частиц подобно движению волн на поверхности озера.
Волны Урда и Нифельгейма постепенно
А время? Может ли быть такое, что о встречном времени догадывались еще во времена халдеев и древних египтян?
Я попытался представить эпизод, описанный в одной старой книге, которая каким-то чудом попалась мне на глаза как раз в те дни.
— Фараон Хеопс спросил мастера небесных тайн (звание столь же высокое, как и звание начальника телохранителей): — Правда ли, что ты можешь заставить отрубленную голову снова прирасти к плечам?
— Да, повелитель, если это будет угодно богам, — ответил мастер.
Он был одним из тех, кто составлял план Великой пирамиды, рассчитав вход в нее так, что из самой его глубины можно увидеть священную звезду.
— Пусть приведут раба, — сказал Хеопс верховному писцу.
— О повелитель, — возразил мастер, — великое строительство еще не кончилось, и пусть жизнь даже одного-единственного раба не зависит от моего искусства.
Хеопс удивленно взглянул на мастера.
— Что нее ты предлагаешь?
— Пусть принесут гуся или пеликана, но я должен сам выбрать его, дабы согласовать с волей богов.
— Тебе всегда удается своевременно узнавать волю богов? — спросил Хеопс, и едва заметная улыбка тронула его губы.
Мастер молчал. Он хорошо знал, что равных ему не было во всей долине Нила и далеко за ее пределами. Едва касаясь пальцами, легкими, как струны, он мог открыть душу вещей и животных, он мог читать мысли и помнил древние слова, пришедшие согласно легенде со священной звезды.
— Хорошо, — сказал фараон, не дожидаясь ответа, — я согласен, но если ты ошибешься, то вторым, после птицы, будешь ты сам.
Гусь был обезглавлен, и тело его оставлено в одном конце комнаты, а голова — в другом.
— Можешь начинать, — сказал Хеопс.
Тело и голова птицы быстро поползли навстречу друг другу и соединились, причем пятна крови на перьях исчезли, как будто их не было вовсе. Гусь поднялся на задние лапы и тревожно загоготал.
Самым интересным в этой истории было объяснение, данное фараону астрологом.
По его словам, согласно древнему замыслу богов, никакие усилия смертных не смогут нарушить всеобщей гармонии и равновесия: любое их действие повторяется небом в обратном порядке и общий результат тем самым сводится на нет. Так, вместо птицы с отсеченной головой там появляется целая птица, которую, с согласия богов, можно иногда обменять на убитую.
— Ерунда, — сказал Валька, когда я рассказал ему об этом. — Выбрать гуся, которому пришло время встретиться с двойником? И потом, как ты выражаешься, обменять? Нет, к нам это отношения не имеет.
— К нам?… Учти, Влах, они в голове умещали всю премудрость тысячелетий, ныне частично утраченную, частично искаженную и лишь в малой части ставшую основой современной цивилизации.
— Если хочешь учиться у астрологов узнавать волю богов, тебе нужно родиться снова — в более подходящее для таких упражнений время.