Фантастика 1975-1976
Шрифт:
Девушка смеялась, глядя под ноги. Весело рассказывала:
— Это он только кажется таким строгим. Да на его месте и нельзя слишком ласковым быть. А когда один остается дома, чего только не чудит! По стенам у него подковы набиты, колокола висят да колокольчики, и повсюду самовары, самовары…
Девушка широко развела вокруг руками.
— Одни самовары вокруг. Сядет он среди веранды как царь-император. И самый пузатый самовар на стол выставит. Хлопнет ладонью по столу, в самоваре угли загудят. Зашипит самовар, как боярин, запыхтит, распахнет шубу, живот медный выкатит, шапку лисью сорвет с головы да об стол ее со всего размаха. И сапогом притопнет, и засвистит
Девушка откинула голову, будто со стороны все это разглядывала.
— Тут хозяин брови надует и второй раз по столу ладонью хлопнет. Боярин пузатый упрет руки в боки и загудит зычным голосом. И чашечки фарфоровые из комнаты побегут, позванивая, кружась и юбочки придерживая. И все на стол. А колокольцы и колокольчики так и ходят под потолком. Такой звон поднимут. А хозяин сидит и радуется! Чай попивает из одной да из другой чашечки. Дышит весело.
Девушка посмотрела на Андрея.
— Потом нахмурит брови пуще прежнего и третий раз по столу ладонью хватит. Подковы на стенах загудят, как комары. А боярин среди стола свою самоварскую шубу скидывает и давай плясать, сапогами сафьяновыми чашки поколачивать. Сам покрикивает: «Ах, побирушки вы мои тонкорученькие!» А чашки дымятся, звенят и отскакивают. Хозяин поведет тут длинным носом, зыркнет глазом по каждому самовару. И пошли самовары да самоварчики прямо по полу. Пляшут, звенят — кто ложкой, кто чашечкой по меди да по серебру. Один что жук переваливается, другой котенком кувыркается, а те вприпрыжку поросятами бегают, похрюкивают, эти приказчичками зарумянились, с ног на голову становятся. Такой тут смех да звон пойдет! Теперь и дятел прилетит. С самовара на самовар пересаживается. По одному так ударит, а по другому дробью. Подгоняет их пританцовывать. Потом притомится, сядет на плечо к хозяину, смахнет с головы красную шапочку и шапочкой утирается. А хозяин сидит и письмо читает. Вот как, — засмеялась девушка, — в этом доме бывает!
Как раз проходили мимо дома с надписью на двери: «Здесь не музей, а квартира». В окнах горел свет. Высокий человек расхаживал по комнате и взмахивал рукой, будто спорил. Девушка подбежала к окошку и одним пальцем дробно ударила в стекло, как дятел. Захохотала, схватила Андрея за руку и побежала вон из усадьбы.
Уходили тропинкой по склону — под сосны. Где-то лаяла собака. Эхо далеко уносило лай, за Петровское озеро.
— Ну мне пора, — девушка остановилась.
— И мне пора, — сказал Андрей, — уже ночь.
— И звезды ярко горят. В пятницу в одном месте уже подснежники появятся.
— Так рано?
— Совсем не рано. Уже пора. Ведь только кажется, что зима. А весна уже здесь. Я как раз пойду туда.
— Я бы тоже пошел.
— Ну и что же? Можно пойти вместе. Я буду ждать у большого камня возле дороги.
— А где это?
— У самой дороги, как поворачивать от Савкина к Святым горам. Камень большой лежит, и чаши на нем выбиты. Я буду ждать. Только приходить надо задолго до рассвета. Когда луна начнет садиться.
Девушка поправила платок, коротко поклонилась и побежала тропинкой вниз к Сороти. Андрей пошел тропинкой к озеру.
Кругом лежала ночь, однако Маленец светился. И оттого снега Маленца казались невесомыми. Тропинка не скрипела под ногами, да и сами шаги не были слышны.
В пятницу Андрей проснулся рано. За окнами стоял мглистый свет. Так светят остывающие угли,
И соседа голос послышался, который спрашивал:
— Вам чего?
— Я просто так, — ответил голос девушки.
— Просто так по ночам не ходят, — сказал сосед.
Андрей вышел на крыльцо. Девушка стояла во дворе под яблоней.
— Нехорошо так долго спать, — укорила она. — Я совсем заждалась там у дороги. А здесь меня допрашивают.
— Я не думал, что так поздно уже, — сказал Андрей. — И мне, поверьте, от этого совестно.
Земля уже была подморожена. Кое-где лежали багровые полосы сугробов. На земле валялась сломанная ветка яблони. Девушка подняла ветку, помахала ею в воздухе и направилась к калитке. С улицы возвращался сосед с ведром. Старик с хрустом прошел по заледенелому сугробу и наставительно посмотрел на девушку.
— Зачем вы сломали ветку?
— Я не ломала. Я просто подобрала с земли.
— Не отпирайтесь! Кому еще было ломать?
— Зря вы не верите людям, — сказала девушка. — Впрочем, возьмите эту ветку, и пусть она вам даст столько яблок, сколько вам хочется. — Девушка протянула ветку старику.
— То-то же. — Сосед принял ветку и направился домой. — Деревья надо беречь, они должны давать плоды.
Сосед ушел, неся в одной руке ветку, а в другой ведро. Луна висела низко над Тригорским, огромная, а небо вокруг нее выглядело черным, без единой звезды, и одновременно малиновым.
Молча вышли на шоссе.
Впереди на холме Андрей увидел большой валун. Словно кто-то исполинской рукой положил на траву отсеченную голову огромного тельца. По холму стекали длинные полосы заледенелого снега. Над камнем из больших долбленых чаш поднимались ровные языки желтого пламени. Пламя извивалось и светило без дыма. Вокруг стояли, склонив головы, люди. Люди стояли неподвижно. Одни в коротких, до колена, плащах и шлемах. Плащи багровой ткани, на шлемах отсвечивало пламя. Некоторые стояли в похожих на шлемы шапках. На пригорке возвышался старик, седой, длиннобородый. На его голове поблескивал стальной обруч. Одет старик был в длинную белую рубаху, подпоясанную ремнем. Держал старик в руке длинную палку и смотрел на вершину камня.
За Маленцом ударил колокол и пробил пять раз.
Андрей оглянулся в сторону колокола. Какая-то звезда покатилась с самой высоты и рассеивалась на лету, теряя свет и скорость. Андрей почувствовал, как пальцы тут же коснулись его руки, и девушка спросила:
— Ты что сейчас задумал?
— Ничего не успел.
— Вот всегда так бывает, — сказала девушка горько. — Пойдем.
Андрей взглянул на холм, все было пусто. Лежал камень, светила луна, и мглисто поблескивали на камне пустые широкие чаши. Шли по зернистому от холода асфальту, шаги звонко отдавались на дороге. Луна опустилась на далекие холмы за Тригорским. Луна была большая, светила пустынно, и казалось, до нее рукой подать.
— И не верится, что сейчас там ходит эта машина, аппарат, и щупает, — сказал Андрей, глядя на Луну.
— И, может быть, размышляет, — подхватила девушка.
— Ну о чем аппарат может размышлять? Размышляют за него на земле.
— А может быть, не так, — сказала серьезно девушка. — Может быть, он тоже размышляет.
— Чего ему размышлять?
— А ведь никто не ожидал, что он будет там так долго ходить.
— Да, он ходит, — сказал Андрей спокойно. — Я-то уж это знаю.
— Откуда? — Девушка посмотрела Андрею в глаза.